Шрёдер стоял рядом с Лэнгли и Робертой Шпигель, которая, как заметил Бурк, в последнее время стала неотлучным компаньоном Лэнгли.

Не отрывая взгляда от экрана, Лэнгли негромко произнес:

– Похоже на то, что они захватили вдобавок еще и все телевидение.

Бурк через силу улыбнулся:

– Выбрано хорошее время. Великолепное зрелище!.. Фейерверк!.. Но, Боже мой, ведь они каждый раз устраивают нечто подобное!

– Да еще всегда твердят о вашем психологическом поражении, – добавила Шпигель.

Майор Мартин стоял в дальнем конце комнаты между Крюгером и Хоганом. Он смотрел прямо перед собой и, не поворачивая головы, тихо сказал:

– Мы всегда недооценивали склонность ирландцев устраивать публичные представления. Почему они не могут обходиться без показной шумихи, как все цивилизованные люди?

Агенты секретных служб переглянулись за спиной Мартина, но промолчали. Мартин посмотрел в другой конец комнаты. Он понимал, что над ним сгущаются тучи, и поэтому добавил непринужденным тоном:

– Ну что же, полагаю, я должен развязать сложившуюся ситуацию… иначе они, в своей обычной ирландской манере, сами и уничтожат все созданное ими, если… О, извините, мистер Хоган…

Дуглас Хоган молча отошел от Мартина. Монсеньер Доунс нашел в ворохе бумаг Шрёдера свою книгу встреч и визитов, вытащил ее и открыл на странице «17 марта». Взяв ручку, он сделал следующую запись:

«10.35 после полудня. Сегодня ночью зазвонили колокола, как они звонили в прошлые времена – в святые праздники, когда возвещали об окончании войны или о смерти президента».

«10.35 после полудня. Сегодня ночью зазвонили колокола, как они звонили в прошлые времена – в святые праздники, когда возвещали об окончании войны или о смерти президента».

На мгновение епископ задумался, затем продолжил:

«Возможно, они звонят в последний раз. И люди, похоже, почувствовали это. Замерев, слушали они величественное звучание колоколов, а потом подхватили мелодию и запели. Утром, если Бог даст, они будут исполнять славную благодарственную молитву „Те Deum“.[2] Но если на то будет воля Божья, они никогда больше не зазвонят вновь».

«Возможно, они звонят в последний раз. И люди, похоже, почувствовали это. Замерев, слушали они величественное звучание колоколов, а потом подхватили мелодию и запели. Утром, если Бог даст, они будут исполнять славную благодарственную молитву „Те Deum“.[2] Но если на то будет воля Божья, они никогда больше не зазвонят вновь».

Монсеньор Доунс перечитал написанное, отложил ручку и закрыл книгу.

Дональд Маллинс размахнулся винтовкой и пробил прикладом большую дыру в центре матового стекла в окне нижней секции башни. Он пробил уже с дюжину дыр, чтобы лучше было наблюдать, но звук разбивающегося стекла не был слышен из-за наушников и звона колоколов. Маллинс опустил винтовку, глубоко вздохнул, подошел к разбитому окну с восточной стороны башни и вгляделся в холодную темноту ночи.