– Пожалуйста, успокойся. Ты ведь находишься в храме, – проговорил Флинн и просунул сквозь решетку свернутую бумажку.

Шрёдер взял ее, расправил и увидел несколько строк, написанных рукой его дочери:

«Папа! Меня захватили в заложники боевики армии фениев. Со мной все в порядке. Они ничего мне не сделают, если в соборе все пройдет нормально. Приложи к этому усилия. Я люблю тебя. Терри».

«Папа! Меня захватили в заложники боевики армии фениев. Со мной все в порядке. Они ничего мне не сделают, если в соборе все пройдет нормально. Приложи к этому усилия. Я люблю тебя. Терри».

Шрёдер снова и снова перечитывал записку. Вдруг он почувствовал, что его колени подкосились, и, чтобы сохранить равновесие, ему пришлось схватиться за створки дверей. Он поднял глаза на Флинна и попытался что-то сказать, но из его рта не вырвалось ни звука.

Флинн снова заговорил, его голос звучал по-прежнему безразлично:

– Добро пожаловать в армию фениев, капитан Шрёдер!

Шрёдер сделал несколько судорожных глотков, стараясь убрать подступивший к горлу комок. Не отрывая глаз, он смотрел на записку.

– Извини, пожалуйста, – снова начал Флинн. – Теперь говорю я. Ты не должен говорить – только слушать. – Он прикурил новую сигарету и быстро продолжил: – Главное, что ты должен сделать, – твердо защищать наши требования. Во-первых, расскажешь, что я показал тебе сорок хорошо вооруженных мужчин и женщин. Ну, там всякие пулеметы, гранатометы, огнеметы. Передай им, что мы готовы отразить вторжение отряда спецназначения из шестисот человек, разрушить собор и перебить заложников. Другими словами, напугай этот кусок дерьма Джо Беллини и его героев. Понял? – Он остановился, затем продолжил: – Им и в голову не придет, что информация капитана Шрёдера о большой численности хорошо вооруженных боевиков – ложна. Примени свое воображение, Шрёдер. Представь себе сорок, пятьдесят мужчин и женщин, проходящих мимо дверей склепа, вообрази только автоматы, гранатометы и огнеметы… Подойди поближе и присмотрись…

Шрёдер посмотрел на пустую лестничную площадку, и Флинн увидел в его глазах именно то выражение, которое хотел увидеть.

Минуту спустя Шрёдер опустил голову. Лицо у него побледнело, а руки нервно теребили галстук.

– Ну-ну, успокойся, пожалуйста, – снова заговорил Флинн. – Ты сможешь спасти жизнь своей дочери, только если станешь сотрудничать с нами. Вот так-то. И еще вот что… если это не поможет, если они все же решатся на штурм, пригрози им обратиться к общественности по радио, телевидению, в газетах. Скажи Клайну, Доулу и всем остальным, что во всеуслышание объявишь, что за долгие годы своих переговоров по освобождению заложников ты, как последняя инстанция в судьбе захваченных людей, твердо уверился в том, что никакие штурмы, никакие дальнейшие переговоры не смогут изменить ситуацию. И еще публично заявишь, что по этой причине впервые за все время своей карьеры вынужден идти на капитуляцию – из человеколюбия и по тактическим соображениям.