– Послушайте, вы просили меня о личной встрече, следовательно, хотели что-то сказать…

– Я хочу, чтобы ты помог нам добиться того, что нам нужно.

Шрёдер с раздражением посмотрел на него:

– А я как раз и занимался этим.

– Нет, я имею в виду все, что мы требуем. Ты же к этому не расположен. Если переговоры потерпят провал, ты не потеряешь почти ничего по сравнению с каждым из нас. Даже по сравнению с Беллини, потому что он при штурме потеряет человек пятьдесят, если не сто.

Шрёдер подумал о своем опрометчивом предложении Беллини и заметил:

– Штурма не будет.

– А ты знаешь, Бурк сказал мне, что он пойдет на штурм рядом с Беллини. А ему есть что терять, если переговоры сорвутся. А сам ты пойдешь на штурм рядом с Беллини?

– Бурк не мог сказать ничего подобного, потому что Беллини никуда не собирается двигаться. – У Шрёдера возникло неприятное чувство, что он влип, а совершать ошибки, когда до срока ультиматума оставалось мало времени, ему не хотелось. – Я попытаюсь сделать что-нибудь для вас, если вы дадите нам еще пару часов после рассвета.

Флинн продолжал говорить о своем:

– Думаю, что мне лучше играть на сугубо личных мотивах, чтобы ты работал на нас и побуждал свое начальство к капитуляции.

Шрёдер настороженно взглянул на Флинна.

– Знаешь ли, капитан, в твоей довольно обстоятельной книге никак не затрагивается одна щекотливая ситуация. – Флинн ближе придвинулся к входу. – Твоей дочери очень хотелось бы, чтобы ты прилагал больше усилий.

– Что?!

– Терри Шрёдер О'Нил. Она хочет, чтобы ты трудился с большей отдачей.

Несколько секунд Шрёдер стоял молча, ничего не видя перед собой, а затем громко спросил:

– Какого черта вы говорите об этом?

– Потише, не кричи так громко, а то взбудоражишь полицию.

Шрёдер прошипел сквозь стиснутые зубы:

– Что, мать твою, ты сказал?