А потом, перелистывая папку, я наткнулся на бланк заявления о приеме на работу, который Гектор заполнил от руки такими же неровными печатными буквами, какие были на адресованных мне записках. В анкете было написано – женат. На бумаге стоял красный штамп «Принят на работу», и к нему был подколот листок сведений о служащем. Он выглядел обычно: адрес, по которому он проживает, полное имя Долорес и дата ее рождения (20.03.65 г.) и другие сведения... Вот только Гектор написал, что у него двое детей. Несколько секунд я недоумевал. Двое? Но так было написано: Гектор Роберто Салсинес, три года, Мария Палома Салсинес, пять месяцев. На три с половиной года старше, Мария - младшая сестренка. Была ли Долорес матерью обоих детей? Я немного подумал и понял, что это так: второе имя каждого ребенка было именем родителей Долорес.

Я закрыл папку с личным делом и отодвинулся от стола. Я оцепенел, головная боль пробиралась в мои мысли. За дверью было слышно, как по коридору несется Моррисон. Во всей этой гадкой истории был еще один ребенок. Долорес ловко скрыла этот факт. В этот момент я по-другому оценил настойчивые попытки Гектора вернуть любовь Долорес. Тут существовала какая-то тайна, которой я не знал, и я ощущал себя униженным и глупым, влипшим в мерзкую передрягу. Жизнь всегда не такая, какой представляется. Долорес лгала. Да, она лгала.

Глава двенадцатая

Глава двенадцатая

У Моррисона уже было все схвачено. Он уже держал в руках сделку с «Фолкман-Сакурой» – вернее, сжимал ее своими семью пальцами. Она уже была его собственностью, и на хрен любого, кто будет настолько глуп, что попытается отнять ее у него. Я прочел это на его лице, когда утром зашел к нему в кабинет, чтобы напомнить о перехваченных Ди Франческо факсах и о том, что у меня на следующий день назначена встреча с Президентом. Величественно восседая за столом в синем костюме – почти такого же цвета, как военно-морская форма, которую он когда-то носил, – Моррисон наблюдал за мной с равнодушной снисходительностью, словно я был муравьем, карабкавшимся по обрывку бечевки. Я знал, что он думает о заметке, напечатанной этим утром в «Уолл-стрит джорнал», где высказывалось предположение о том, что Корпорация рассматривает возможность создания международного совместного предприятия беспрецедентных масштабов. В качестве возможных претендентов в заметке упоминались «Ф.-С.» и несколько других интернациональных конгломератов, включая некую новую малазийскую группу, которая тайком скупала самые разные виды собственности и, по слухам, имела десять миллиардов наличными. Далее в заметке говорилось, что подобный союз в лучшем случае проблематичен, если принять во внимание различия в корпоративной культуре, ограничения Федеральной комиссии по средствам коммуникации, накладываемые на международное владение американскими средствами массовой информации, и тому подобное. Журналист заявлял, что на самом деле Корпорация нуждается в простом вливании наличных средств либо с помощью нового выпуска акций, что только разгневало бы держателей акций, которые сочли бы это снижением своей доли, либо с помощью прямого денежного вливания от внешнего инвестора. Как и большинство экономических обозревателей, он был прав только наполовину. Но сам факт появления такой заметки в газете означал, что Моррисон приказал одному из пресс-секретарей, занимающихся в Корпорации связями с общественностью, внедрить такую информацию в журналистскую среду.