Было нетрудно узнать мавзолей де Котиньи, который представлял собой ни больше ни меньше, как миниатюрный замок с башенками, крыши которых напоминали колпаки ведьм, и мраморными зубчатыми стенами: Его кованые металлические ворота были широко распахнуты, а поросший травой вал завален венками. Над воротами между склоненными свернутыми знаменами была видна фамилия. Ее заглавные буквы глубоко вырезаны в камне, но их размазывал желтый мох.

Спустя десять минут Бенедикт наблюдал, как катафалк свернул в ворота, въехал на кладбищенскую территорию и потащил за собой колонну черных седанов между тенистых американских лип к семейному участку. Сразу стало понятно, что людей здесь меньше, чем в церкви, и когда они покинули бархатные сиденья, Бенедикт поднял бинокль и начал рассматривать лица. Вот семья Делахью, там плачущая мадам де Котиньи, которую теперь поддерживала внучка, а вокруг них поредевший кружок родственников и друзей.

Гроб медленно сняли с катафалка, и четверо облаченных во фраки сотрудников похоронной компании взялись каждый за одну ручку. Неся таким образом гроб, они торжественно прошествовали к мавзолею, где священник в красной сутане дал последнее благословение, и гроб пронесли в темный склеп. Через одну-две минуты служащие уныло вышли на солнечный свет. Один из них закрыл двери мавзолея, другой вручил матери триколор, которым был накрыт гроб де Котиньи.

Все кончено. Вот так просто и бесповоротно. Захлопали двери машин, заработали двигатели, и через десять минут кладбище опустело. Только листья лип словно шептали свое неразборчивое последнее «прости».

Выйдя на Главную аллею, Бенедикт направился к воротам кладбища, помедлив лишь немного, чтобы взглянуть на притоптанную траву у последнего приюта Юбера де Котиньи, на венки участников траурной церемонии со словами прощания.

У кладбища он поискал такси, но понял, что это нелегкое дело. Основной поток машин двигался на север, в сторону пригорода. Чтобы найти способ уехать в город, ему придется перейти через дорогу, на сторону движения в южном направлении. Он пытался решить, как это лучше сделать, когда серое городское такси выехало из потока и остановилось у обочины. На заднем сиденье ему была видна женщина, протягивающая плату за проезд.

Когда она открыла дверь, Бенедикт шагнул вперед, распахнул ее пошире и предложил женщине руку, чтобы помочь выйти. Ее глаза прятались за солнечными очками, и только узкая полоска черных кудрей виднелась под туго повязанным платком. Одетая в голубой макинтош, наброшенный на кремовый брючный костюм, в руках она держала розу. Не глядя на него, женщина пробормотала то, что он счел словами благодарности, и поспешно прошла в ворота кладбища.