– Сейчас произойдет взрыв газа,– звучал будто издалека спокойный голос главаря.– Потом пожар. Опытный коронер или врач может установить, что люди умерли незадолго до пожара, но он этого не установит. Проволока вводится в угол глаза и идет прямо в мозг. Остается очень маленькая дырочка, даже если тело не обгорело.– Он повернулся к остальным.– Я думаю, миссис Эшколь найдут в коридоре наверху – она будет обнимать руками детей. Им почти удастся выбраться из пламени. Женщину – первой. Потом близнецов.
Арон пытался вырываться, стучал руками и ногами, бился головой, но его держали крепко.
– Кто вы? – закричал он.
– Кто мы? – переспросил красивый мужчина.– Да никто. Абсолютно никто.– Он отошел в сторону, чтобы Арон мог лучше видеть то, что будут делать остальные.
Когда к нему подошли с проволокой, он больше не сопротивлялся.
Глава 18. Мелани
Глава 18. Мелани
Направляясь к северу и наблюдая из окна автобуса бесконечную вереницу трущоб Балтимора и промышленной клоаки Вилмингтона, я вспомнила строчку из Блаженного Августина: «На севере дьявол обоснует свои города».
Я всегда испытывала ненависть к большим северным городам – к их смраду неперсонифицированного безумия, мрачным, давящим столбам угольного дыма, ощущению безнадежности, которое словно окутывало грязные улицы и их не менее грязных обитателей. Я всегда считала, что самое очевидное проявление предательства Нины Дрейтон заключается в том, что она променяла юг на холодные каньоны Нью-Йорка. Однако я не собиралась углубляться на север так далеко.
Внезапно обрушившийся снегопад скрыл унылые удручающие картины, мелькавшие за окном, и я вновь переключила внимание на то, что происходит в салоне автобуса. Женщина, сидевшая по другую сторону прохода, оторвалась от книги и лукаво улыбнулась мне, уже в третий раз с тех пор, как мы выехали из пригорода. Я кивнула ей и продолжила вязать, прикидывая, сможет ли эта робкая леди, вероятно лет пятидесяти с небольшим, но отмеченная печатью дряхлости старой девы, помочь мне разрешить кое-какие проблемы.
По крайней мере, одну из них.
Когда мы выехали из Вашингтона, я ощутила облегчение. В молодости мне еще нравился этот сонный, южного типа город; вплоть до Второй мировой войны в нем царил дух свободной раскованной неразберихи. Но теперь этот мраморный муравейник казался мне претенциозным мавзолеем, кишащим суетящимися насекомыми, стремящимися к власти.
Я взглянула в окно на снежные вихри и какое-то мгновение не могла даже вспомнить число и месяц. Первым в памяти всплыл день недели – четверг. Две ночи – со вторника на среду и со среды на четверг– мы провели в каком-то жутком мотеле в нескольких милях от центра Вашингтона. В среду я приказала Винсенту отвезти «бьюик» к окрестностям Капитолия, оставить его там и вернуться в мотель пешком. Это заняло у него три часа, но он не жаловался. В будущем он тоже не станет жаловаться. Во вторник ночью я заставила его позаботиться о некоторых необходимых частностях, снабдив его обычной ниткой и иголкой, которую я накалила в пламени свечи.