– Нет, черт побери, все ты прекрасно слышал!
– Нет, черт побери, ничего я не слышал!
– Не ругайся.
– Сама не ругайся!
На площадке она схватила сына за плечи, стараясь подавить душивший ее гнев. «Срываюсь на ребенке, – подумала она. – Срываю на нем раздражение, потому что вчера мне пришлось уехать от Оливера домой, вместо того чтобы провести с ним целый день».
Она увидит Оливера утром. Но до утра слишком долго ждать.
Вере хотелось поскорее уложить Алека. Тогда она позвонит Оливеру, как обещала. Сегодня ей лучше. Нет тошноты, нет странного чувства отделенности от собственного тела. Голова ясная; она даже была способна сосредоточиться на заседании комитета, несмотря на то, что оно сильно затянулось.
Вчера, после того как они любили друг друга, Оливер настоял на том, чтобы немного поработать с ней: гипноз и визуализация. После сеанса она чувствовала себя отдохнувшей и бодрой, хотя и не знала, чему обязана своей бодростью: любви, гипнозу, просто тому, что была с Оливером, или травяным капсулам, которые он ей дал и велел принимать каждые три часа. Собственно, ей было все равно. Вера твердо знала одно: впервые за много недель ей было хорошо целые сутки подряд. Она была в норме.
«Я справлюсь с болезнью, – подумала она. – Истреблю всех поганых бобовидных амеб до одной».
– Мама, ты сама ругалась. Да, ругалась! Я хочу посмотреть «Симпсонов».
Внизу, в холле, взволнованно залаял Распутин.
Алек рыдал и топал ногами.
– Я хочу посмотреть «Симпсонов»!
– В следующий раз, когда мама велит убрать локти со стола, ты уберешь их со стола, понимаешь?
– Я не виноват, что ты опоздала!
Скрип открываемой парадной двери. Голос Росса.
Сердце ушло в пятки. Какого черта он делает дома?