– Не клянись, Джон, – печально попросила она.

Он поднял голову, осмотрелся. Они были одни. Должно быть, музыканты тайком улизнули так, что он не заметил. Официанты тактично вышли. Столовая как вымерла.

– Что ты будешь теперь делать? – спросил он.

Она не ответила. Он поднял на нее глаза, увидел ее лицо и все понял без ответа.

* * *

Маккейн долго разглядывал его, ничего не говоря, лишь изредка еле заметно кивал и, казалось, основательно обдумывал, что сказать и что сделать.

– Казалось, что она вам пара… Насколько я могу судить, конечно. Я ведь не эксперт в любовных отношениях.

Джон чувствовал себя как мертвый. Как будто у него вырезали сердце, и осталась только дыра.

– Она настояла на том, чтобы улететь рейсовым самолетом, – сказал он. – И даже не захотела, чтобы я проводил ее в аэропорт.

– Хм-м.

– Вы думаете, это правда? Если женщина говорит, что ей необходимо время и разлука, чтобы все обдумать… может быть, что потом она все-таки вернется?

В дверь постучали, и одна из секретарш просунула голову. Маккейн грубым жестом велел ей исчезнуть.

– Я не знаю, Джон. Но если честно говорить то, что я думаю… – Он помедлил.

– Ну? – Джон замер с большими глазами.

Маккейн кусал губы, словно раскаиваясь, что заикнулся об этом.

– Конечно, я могу судить лишь по тому, что вы мне рассказывали, Джон.

– Да. И что?

– Мне очень жаль, что мне приходится вам это говорить, но мне кажется, что она женщина с принципами. С принципами, которые для нее важнее, чем вы.

Джон простонал. Сердце, наверное, все-таки осталось. По крайней мере осталось то место, которое могло болеть.

– И, – продолжал Маккейн ковыряться в открытой ране, – совершенно ясно, она не может принять на себя ответственность, связанную с наследством. Вы, Джон, можете это. Это тяжкое бремя, и иногда оно причиняет боль, но вы его, тем не менее, несете. Это то, что делает вас наследником. И как мне ни жаль, ваша партнерша должна вас в этом поддержать – или она не может быть вашим партнером.