Джон кивнул. С прозрачной ясностью он вдруг понял, каким заблуждением было верить, что его видение убедительно само по себе. Единственное, что оно внушало ему, была решимость.

– Ваши намерения вызывают уважение, – продолжал Кофи Аннан, – но я не могу себе представить, как вы собираетесь их осуществить.

– Да? – Джон Фонтанелли удивленно поднял брови. – А я думал, что это лежит на поверхности.

Ларри Кинг склонился над столом, засунув большие пальцы под широкие подтяжки, которые были его фирменным знаком.

– Мистер Фонтанелли, на что могла бы повлиять такая организация? Такая… Что бы это, собственно, было? Своего рода Центральный Всемирный банк?

– Нет. Скорее род всемирного министерства финансов, – сказал его гость.

– А оно нам нужно? – спросил знаменитый ведущий. – То есть, мистер Фонтанелли, насколько я припоминаю, прорицание, которое вы должны исполнить, гласит, что наследник состояния – то есть вы – должен вернуть человечеству утраченное будущее. Тут думается – мне, по крайней мере, – скорее о таких вещах, как озоновая дыра, нарушения климата и демографический взрыв. Но никак не о деньгах и налогах.

– Но деньги стоят за всем, что вы назвали. Люди умирают от голода, потому что у них нет денег, чтобы купить себе еды. Люди производят на свет много детей, потому что это единственный шанс быть обеспеченными в старости. Заработать себе на жизнь – значит заработать деньги, поэтому финансовые условия определяют почти все, что мы делаем или не делаем.

– Но спасет ли мир, если я буду платить такую же ставку налога, как, скажем, крестьянин-рисовод в Индокитае или сельский врач в Танзании?

Богатейший человек мира улыбнулся:

– Все упирается скорее в то, чтобы принципиально изменить налоговую систему. Я хочу привести вам пример, знакомый мне по собственному опыту. Вы знаете, что невообразимые денежные массы затапливают мир через валютные рынки, свыше полутора триллионов долларов в день, их за доли секунды переводят из одной валюты в другую, чтобы заработать на малейших колебаниях курса. Это бизнес, попросту выражаясь, при котором ничего не производится, не создается никакой новой стоимости, никакого нового продукта. Никто не насытится от этого. Каждый день владельцев меняет большее количество денег, чем их задействовано в мировом товарообороте за целый год, и к вечеру финансового дня в результате всех этих гигантских манипуляций на земле не возникает ни одной дополнительной буханки хлеба. Но возникают огромные прибыли, а каждая прибыль неизбежно, до самой последней цифры после запятой, означает потерю кого-то другого. Я сам еще недавно имел в своем концерне валютный отдел и был замешан в этом бизнесе, и я не горжусь этим, поверьте мне.