— Брезент, быстро!

Трое спасателей тут же бросились в сторону Казанской, где вдоль тротуара стояли грузовики с подручным инвентарем.

Майор, став чуть впереди Алины, смотрел, как фигура Телешова мелькает в застекленных проемах лестничной клетки. Между первым и вторым. Между вторым и третьим.

— Спокойно, Аля, спокойно, — бормотал Кремер. — Хорошо Сережка идет, как крейсер идет Сережка, все нормально, Аля…

Ни он, ни Наговицына не обратили ни малейшего внимания на это «Аля» — вместо привычного «Алина Витальевна». Не моргая, они смотрели наверх, на светившиеся слабым светом окна подъезда.

Туда же, наверх, были направлены взгляды и всех остальных.

Кремер на мгновение обернулся, сверкнув глазами:

— Где брезент?

— Здесь, — отозвался один из спасателей, притащивших свернутое в трубку брезентовое полотнище.

— Так раскручивай, мать ее брезентухи — живо!

Майор снова развернулся. Фигуры Телешова видно не было.

— Где? — отрывисто спросил Кремер, не поворачивая головы в сторону Ламанчи.

— Был между третьим и четвертым, — пересохшими губами проговорила Алина. — Дальше не знаю.

Он влетел в прихожую и ринулся было вглубь квартиры, но тут же опомнился, вернулся и закрыл входную дверь. Они могут еще быть в подъезде. В любой из квартир, из тех, что нараспашку. Нет гарантий, куда побегут.

Есть ли они здесь? А какая разница, подумал он. Да и вряд ли — ведь мальчонка жив.

Он помотал головой, пытаясь понять, где должен быть ребенок.

— Малыш! — позвал Телешов.

Молчание.

Ну не почудилось же мне, подумал он. Я же не просто его видел. Я говорил с ним.