триллерыТайные вратастр 259
Светлый фон
Аполлон развернут? Колесница против солнца? Латона смещена с оси? Они отдавали себе отчет в таких тонкостях? Конечно нет. Да, какая в конце концов, разница? Свежесть боскетов, равнение аллей, зеркало воды, в котором отражается позолоченный фасад дворца, – разве этого самого по себе недостаточно? Французский художник Боннар написал интерьеры и сады, освещенные солнцем, и в этом замысле был только один смысл: ухватить моменты счастья повседневности. Ленотр, в конце концов, являлся садовником и прежде всего садовником. Может быть, у него тоже не было другой цели, кроме как порадовать глаз? И только одна забота – технические ограничения? Зачем искать смысл в расположении острова Амура? Может, он был просто создан у стечения канав, которые протекали тут веками? Зачем искать смысл там, где глаз находит созерцание? Все эти историки, психоаналитики, теологи, которые в рисунках версальских садов видят высший смысл, то есть подсознательное, архитектуру, тонко спланированную инструментами пропаганды, считают средством, доносящим до мира небесную мощь, солнечную, божественную, гениального короля, – не идут ли все они по ложному пути? Может, самый ничтожный из садовников прав? Садовник, который в парках дворца видел лишь приглашение на прогулку: подышать, помолчать. Ларец, предназначенный хранить запахи цветов, величие деревьев, природную игру тени и света. Садовник, который скажет, что Версаль – это парк, а не иконология.

На каминной полке лежал старый журнал Life, обветшавший, как ткани на стенах. Я машинально взял его. Когда начал пролистывать, на пол упал ежедневник, положенный снизу. Много идей для кухни, ужины, общественная жизнь… Привычные банальности декораторши, когда она начинала говорить на эти темы. Конечно же, черновик ее опуса («Как провести успешный ужин»), в котором основной вклад в мировую кухню заключался в совете хозяйкам дома использовать горячие тарелки. Очевидно, никакого намека на подвалы. Я долистал до последней страницы и приготовился закрыть записную книжку, как мой взгляд остановился. Задняя обложка ежедневника была слегка погнута. На его ребре виднелась маленькая трещина, и я сунул туда палец. Вытащил малюсенький листок бумаги. Несколько раз развернул. Получился квадрат со стороной примерно сорок сантиметров, украшенный вертикальными зелеными и белыми полосками. Слева сверху стояла дата: сентябрь 1949 года – за год до смерти Элси. По всей поверхности листа – эскизы собак, над каждым имя и эпитафия.

На каминной полке лежал старый журнал Life, обветшавший, как ткани на стенах. Я машинально взял его. Когда начал пролистывать, на пол упал ежедневник, положенный снизу. Много идей для кухни, ужины, общественная жизнь… Привычные банальности декораторши, когда она начинала говорить на эти темы. Конечно же, черновик ее опуса («Как провести успешный ужин»), в котором основной вклад в мировую кухню заключался в совете хозяйкам дома использовать горячие тарелки. Очевидно, никакого намека на подвалы. Я долистал до последней страницы и приготовился закрыть записную книжку, как мой взгляд остановился. Задняя обложка ежедневника была слегка погнута. На его ребре виднелась маленькая трещина, и я сунул туда палец. Вытащил малюсенький листок бумаги. Несколько раз развернул. Получился квадрат со стороной примерно сорок сантиметров, украшенный вертикальными зелеными и белыми полосками. Слева сверху стояла дата: сентябрь 1949 года – за год до смерти Элси. По всей поверхности листа – эскизы собак, над каждым имя и эпитафия.