Светлый фон

Доступа к паролю не будет, никаких сомнений. Рука Эммы дрожала. Она нажала на Enter. Послышался голос Дэна Баретта:

Enter.

– Last item.

Last item.

По телу Эммы пробежала дрожь.

Она преодолела препятствие. В конечном итоге программа Баретта, видимо, измеряла всего-навсего интенсивность эмоций при помощи встроенного датчика. Суть – настоящий источник чувства – не улавливался. Машины, она была права, никогда не смогут заменить мозг.

Оставалась последняя фотография: бухта Саусалито. Здесь они с Дэном решили расстаться. Эмма много плакала в тот день. Он, конечно, подарил ей иллюзию, что это она приняла решение. А у нее оставался выбор? Он не хотел семью, не хотел детей. Его ребенок – «Кон-тролвэр». Навсегда.

Увидеть Саусалито и умереть… Ее до сих пор тошнило от вида этой бухты. Эмма закрыла глаза, и по щеке скатилась слеза. Дэн проверял не только чувства, но еще и память. Он хотел убедиться, прежде чем открыть ей доступ в свой компьютер, что она страдала от их разрыва.

Она проклинала его жестокость и в то же время понимала, что выбор фотографий разумен. Если вместо Эммы пройти тест попытается кто-то другой, ничего не получится: никто не сможет при виде двух одинаково прекрасных пляжей испытывать диаметрально противоположные чувства.

Эмма открыла глаза, услышав голос Пьера:

– Смотри! Работает! По-моему, получилось.

На экране компьютера появились стандартные иконки: Word, Excel, Мои документы, Рабочая почта. В левом углу экрана документ Word, озаглавленный «Всеобщая защита планеты». Еще один в центре, названный «Милая Эмма». Он кликнула по нему. Файл открылся.

Письмо.

– Если ты не против, – сказала она Пьеру, снимая шлем, – я посмотрю это в саду. – Она торопливо и смущенно схватила ноутбук. – Я скоро, – извинилась она.

Пьер кивнул и с сожалением смотрел, как она уходит.

Эмма уже в коридоре начала читать: 

В начале было Слово. И Слово было Бог. И Словом был я. В десять лет я сходил с ума по Людовику XIV. В двенадцать – по Наполеону. Французы делают вид, будто считают своего императора большим революционером, чем своего же «короля-солнце»…

В начале было Слово.

И Слово было Бог.

И Словом был я.