Человек-падаль застыл в ужасе. Во рту пересохло.
"Знаю, ты пришла за Рино. Пришла забрать его".
230.
"И все это мне? Сент-Уайен, странноприимный дом, бернардинцы! — Беппе Трекка вел машину и говорил сам с собой громким голосом. — Послушать его, так я должен ехать в Швейцарию, забираться черт знает куда в горы, чтобы, как последний идиот, рассказывать по Иду и про кемпер. Вот это уж нет!"
Он сел в машину и на полной скорости промчался мимо монаха, который как раз отвел в сторонку своих псов. Для надежности он посмотрел в зеркало заднего вида, не преследует ли его служитель культа. Никого.
Как бы то ни было, монах однозначно дал понять, что обет нарушать нельзя. Это было очень серьезное ослушание. Он посмотрел на Беппе с недвусмысленным выражением — тем самым выражением, с которым встретит его Господь, когда Беппе постучится в двери рая. Так что никаких контактов с Идой, никаких CMC, ММС, никаких писем и тому подобного. Никто не мог ему помочь, пора было в этом себе признаться. Это была только его проблема. С которой он должен был разобраться, как мужчина и как верующий.
И был один только способ с ней разобраться. Скрыться. Завтра он отвезет Кристиано к судье, после чего, собрав чемоданы, вернется в Ариччу, а оттуда улетит в Африку.
Он затормозил перед больницей в тот самый момент, когда оттуда выходили Кристиано и Четыресыра."Теперь-то он меня выслушает"
Он бибикнул. И закусил губу. Забыл, что здесь больные.
Кристиано подошел к машине. Глаза у него были красные. "Видать, плакал"
Желание высказать ему все начистоту улетучилось. Он открыл дверцу и позвал Кристиано в машину.
Среда
231.
В шесть утра Кристиано разбудило негромкое хлопанье двери в отцовскую спальню.
"Он вернулся. Папа вернулся домой"
Это было невозможно. Он знал, что, даже если отец придет в себя, он не сможет самостоятельно встать с кровати. И все же Кристиано слез с постели, надеясь, что это он, как надеется остаться в живых падающий с крыши небоскреба человек.
Комната Рино была пуста.