— Ну и местечко, бр-р, — наконец заговорил он, качая головой. — Жуть. Такое чувство, будто за каждым шагом следят: всюду глаза, глаза. Словно там поселилось нечто такое, о чем никто и не подозревает.

— Она подозревает. Ей однозначно кое-что известно, даже не сомневайся. Эта дамочка особо отметила коляску, сказала, что ее оставили люди, которые сбежали из палаточного лагеря. На одном дыхании выпалила. Ей нужно, чтобы мы так считали.

Вот только зачем?

— Никаких постояльцев из палатки попросту не существует. И если окажется, что волосы действительно принадлежат нашей образине, тогда у меня есть смутное подозрение, что она сама его и привечала. То-то фифа дергалась всю дорогу.

У меня воображение перемкнуло, когда я попыталась представить себе Шандонне: вот он стучится в киффиновскую дверь, дабы попроситься на ночлег. Дикая картина. Оборотень, как он себя называет, не стал бы так рисковать. Насколько нам известен его модус операнди, он объявляется на пороге дома, только если пришел убить. Вот именно: насколько. А известно-то нам, по правде говоря, куда меньше, чем две недели назад.

— Придется начать все заново, — говорю Марино. — Мы составили себе представление о человеке, не располагая о нем достаточной информацией, и что теперь? Мало того что мы сделали ложные выводы, так еще и сами в них поверили. А между тем у этой личности имеются грани, которые мы даже не брали в расчет.

Полицейский вынимает сигареты.

— Ты меня понимаешь? — продолжаю я. — Мы, по своему высокомерию, решили, что ведаем, каков он. Подвели под свои выводы научную базу и получили то, что, по правде говоря, всего лишь предположение. Карикатура. Никакой он не оборотень. Он — человек, и как бы ни был Шандонне дурен, у него есть разные грани, и лишь теперь мы до них начинаем докапываться... Что-то мне не хочется отправлять Вандера в этот могильник в одиночку.

— И правильно. — Марино тянется за телефоном. — Поеду с ним в мотель, а ты пригонишь мой пикап в Ричмонд.

— И еще, ты заметил? — говорю я. — Там кто-то стоял в дверях. Явно не малыш.

— М-м, — крутит головой. — Никого не видел. Только мальчонку. Как там его? Зак. И собаку.

— Кто-то промелькнул в дверях, — настаиваю я.

— Все проверю. Домашний Вандера знаешь?

Тот уже выехал, и жена диктует Марино номер сотового телефона. Пялюсь из окна на окрестности: зеленые новостройки с большими, «колониальными» домами, притаившимися вдалеке от дороги. Сквозь зелень проглядывают пышные рождественские украшения.

— Ага, что-то там нечисто, — рассказывает по телефону Марино. — Так что ваш покорный слуга прикроет вам задницу. — Дает отбой, и мы некоторое время едем молча. Такое чувство, что события прошлой ночи накрепко перемкнули между нами все контакты.