Фиона с усталым видом откинулась на спинку стула.

– Вы уже говорили.

– И вас это не беспокоит? Ваш брат убил вашего отца, а вам все равно? У вас был ребенок, который куда-то исчез, и вас это не заботит. Вам вообще до чего-нибудь есть дело?

Фиона запрокинула голову и закрыла глаза.

– Нет, – после длительного размышления ответила она. – Не особенно.

Сорвин тоже прикрыл глаза и покачал головой.

– В ближайшее время мы получим результаты экспертизы, Фиона, – улыбнулась Беверли.

– Ну и что?

– И она докажет, что захороненный в поместье младенец – ваш.

Впервые за все это время Фиона выказала некоторое беспокойство. Голова ее опустилась, а глаза открылись, как у кукол, которых Беверли помнила из детства.

– Как это? Он же давно умер. Там остались одни только кости.

Сорвин ожил.

– А для этой экспертизы костей вполне достаточно, Фиона.

– Не может быть… – неуверенно произнесла она, однако ее знакомство с молекулярной биологией явно уступало познаниям в области законов о проституции.

Беверли и Сорвин мрачно закивали. Фиона переводила взгляд с одного на другого, потом снова закрыла глаза, затем опять уставилась на своих мучителей, словно проверяя впечатление. Сорвин, разглядев образовавшуюся в ее защите брешь, достал фомку и ввернул ее внутрь.

– Экспертиза докажет, что это ваш ребенок, после того как сравнит материал ДНК, полученный из его костей, с образцом, взятым у вас. Ну так что, Фиона?

Она не ответила, однако Сорвина уже не интересовал ее ответ.

– Ребенок был убит, Фиона.

Она продолжала думать.

– Вашего ребенка убили и похоронили в безымянной могиле. Поэтому вам лучше рассказать о том, что произошло с вашей дочерью. Лучше начать вспоминать, Фиона, потому что, если вы не убедите присяжных в том, что у вас была дочь и что она еще жива, боюсь, вы очень надолго попадете за решетку.