— Я был идиотом. Полным идиотом.

Миа понимающе поглядел на Томаса.

— Заходи, — сказал он, осмотрев улицу.

Томас оцепенело проследовал за Миа на кухню. Остатки какого-то умеренного ужина — горшок и две тарелки, деревянная миска, изнутри облепленная поникшими листьями салата, — загромыхали на керамической столешнице.

— Значит, идиотом?

Томас уселся за их расшатанный древний стол.

— Нейл. Я был идиотом в отношении Нейла.

Миа поморщился.

— Я предчувствовал, что ты это скажешь... Но как ты?..

— Все это время я воспринимал его поступки буквально, по номиналу. Вычитывал во всех его сигналах именно тот смысл, который был ему нужен.

Миа пожал плечами.

— Ну и что? Он человек, который несет нам весть. Сумасшедший, конечно, однако с вполне конкретным заявлением.

— Все не так просто. Люди приписывают рациональный смысл всем своим поступкам. И тем более ярко выраженный, чем более их поведение отклоняется от нормы. И почти всегда это оказывается дерьмом, как сказал Фрейд.

Томасу уже встречались марксисты, не имеющие даже приблизительного понятия о психоанализе.

— Значит, ты хочешь сказать, что у Нейла все шиворот-навыворот?

— Именно. Наш спор, все доводы, смерть смысла — все чушь! Всего лишь безумный способ свихнувшегося человека скрыть свои подлинные мотивы.

— Подлинные мотивы...

— Да! Это же так просто, Миа! — Томас выдержал паузу, чтобы собраться с мыслями. — Весь смысл спора, который ведет Нейл, в отрицании его ненависти. Нигилизм это всего лишь способ, предлог узаконить вред, причиняемый мне.

— Ненависть? — Миа провел ладонью по коротко остриженному черепу. — Но почему он ненавидит тебя?

— Чтобы подавить свой стыд...