«К чертям! — подумал он. — К чертовой матери!»

Он просто рванет сквозь деревья. Вышибет эту чертову дверь! Бросится напролом, даже если это приведет к катастрофе! Кому какое дело, что происходит? По крайней мере, все будет кончено. А будет ли?

«Не только за моего мальчика».

Жизнь, преисполненная ужаса. Жизнь с кляпом во рту. Фрэнки. Когда его имя успело превратиться в молитву, заклинание?

Томас втянул нога обратно в машину и захлопнул дверцу.

«Дубина, идиот проклятый!»

Он швырнул пистолет на пассажирское сиденье. Казалось, он чувствует вкус металла, чует маслянистый запах угрозы.

Идиот! Идиот! Мир — это огромная безмозглая камнедробилка. Каждую секунду чей-то дух оказывается сломленным, каждую секунду кто-то пропускает раковую опухоль... насилуют дочерей, бьют жен, убивают детей... Каждую чертову секунду правила повествования летят кувырком. Каждую секунду тысячу лет — или миллион? Даже его человекоподобные предки рыдали, разве нет? Потрясали бессильными руками, проклиная убожество своего существования. Даже австралопитеки знали, что такое пронзительный вопль.

Где она — Книга их имен?

«Мысли трезво. Мысли ясно... Христа ради, придумай что-нибудь!»

Дрожащей рукой Томас включил зажигание и начал разворачивать «акуру», ломая кусты.

Каждую секунду отец подводил сына.

Мир был не басней, не эпической или даже комической трагедией.

Мир был психопатом.

Красная «акура» стояла на обочине. В ней сидел мужчина с мобильным телефоном в руке. Он прикрывал ухо всякий раз, когда мимо с ревом проносился дальнобойщик.

— Сэм... Да, это я.

Он посмотрел вниз, себе на колени.

— Я в окрестностях местечка, которое называется Климакс.

Нервный смешок, нервный взгляд сквозь лобовое стекло.