— Разумеется, нет. Но мы с тобой до сих пор практически не общались и встречались только на каких-то семейных праздниках.

— Верно.

— Если моя мать увидит нас вместе, она начнет задавать мне вопросы. Сам подумай, — не хватало еще, чтобы отец узнал о нашей затее от моей матери.

— Тогда где мы встретимся?

— В Мак-Грегор-парк. В одиннадцать часов. Только ты и я. Договорились?

— Само собой. Ладно, ты иди, мне еще надо... помолиться.

Сэмми полез в карман за деньгами, но Синди опередила его.

— У нас будет разделение труда, — заявила она. — Ты поблагодаришь Бога за то, что Он послал нам пищу, а уж я заплачу за нее.

30

30

Рине всегда казалось, что Голливуд с каждым годом становится все более грязным и неухоженным и что вся его былая слава, благодаря которой название этого района Лос-Анджелеса вошло во все энциклопедические словари, давно осталась в прошлом. Теперь же, когда здесь начали рыть метро, в результате чего появились многочисленные стройплощадки с горами строительных материалов, а воздух пропитался пылью, Голливуд приобрел совсем неприглядный вид. Толпы людей, снующих по улицам, нисколько не ослабляли, а лишь усиливали это впечатление. Трудно было поверить, что оплот американской киноиндустрии все еще оставался одним из самых притягательных мест для туристов, однако это действительно было так. Туристы всех национальностей, одетые что зимой, что летом в одинаковые гавайские рубашки с коротким рукавом, обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами, роились повсюду. Как, впрочем, и местные жители — неопределенного пола существа с сальными волосами, в рваных джинсах, покрытые татуировками. Участки кожи, не изуродованные татуировками, были проколоты стальными серьгами. Рине вдруг пришло в голову, что эти люди, должно быть, никогда не летают коммерческими рейсами — им ни за что бы не удалось благополучно миновать детектор, определяющий наличие у пассажиров металлических предметов.

Она без особого труда нашла нужный адрес и припарковала на стоянке свой «вольво», выпущенный двенадцать лет назад. Ладони у нее вспотели, сердце отчаянно колотилось. В какой-то момент Рину посетила малодушная надежда, что хозяина не окажется дома, но она тут же подавила эту мысль, понимая, что вряд ли ей так повезет, поскольку он редко куда-либо выходил.

Рина была одета очень просто — черный свитер, джинсовая юбка. Волосы, заплетенные в косу, она прикрыла платком. Постучав в дверь, Рина услышала его шаркающие шаги. Прошло немало времени, пока он наконец открыл ей. При виде Рины лицо его выразило удивление. Он тяжело оперся на трость, улыбнулся и сказал: