– Знаешь, Большой Джим был такой скрытный. Только и знал, что отшучиваться. Кстати, папа, тебе домой не пора?
– Сегодня воскресенье. Энджел сейчас в церкви, Фрэнки спит, а двое моих водил в кухне – так, на всякий случай. А ты разве против, если я посижу еще пять минут?
Я был против руками и ногами. Дайана, наоборот, стала варить второй кофейник кофе.
Мы проговорили ни о чем до пятнадцати минут двенадцатого. Взглянув в очередной раз на часы, я взял кейс и сказал:
– Пора и делом заняться.
– Я тебя прикрою, – пообещал Большой Джим. – Выдвинусь сразу за тобой.
Ну вот, приехали.
– Ты что, думаешь, я не понял, чего ты время тянешь? – взбеленился я. – Ты не понял, что я пойду один? Они такое условие поставили. Если ты сейчас же не поедешь к себе домой, домой к тебе поеду я и собственноручно пристрелю Фрэнки.
– Мэйдей, – произнес Джим, взглянув на Дайану. Она покачала головой и обеими руками закрыла себе рот, давая понять, что не желает вмешиваться.
Джим крепко меня обнял.
– О'кей. Только будь осторожен, Майки, сынок. Не наделай глупостей. И позвони мне, когда все закончится.
– Папа, спасибо за беспокойство. А теперь давай уже, выметайся.
Не успела за Джимом закрыться дверь, как Дайана начала смеяться, не отнимая ладоней ото рта.
– Боже милосердный, – проговорила она икая. – Мой отец – раввин, и я всегда думала, что именно он мастер вселять чувство вины. А выходит, моему отцу до твоего как до неба.
– Я знал, что у нас с тобой много общего. Мы – взрослые дети властных отцов разной веры. Бери сумочку и пилотское снаряжение. Нам пора.
– Нам? Я думала, это опасно.
– Было бы, если бы со мной увязался Большой Джим. А так не опаснее, чем погасить ссуду в банке. Нет смысла оставлять тебя здесь одну. Мы и без того из-за Джима уйму времени потеряли. Посидишь в машине или поводишь носом по бутикам, пока я все улажу. Дело займет не больше пятнадцати минут. Я освобожусь к двенадцати пятнадцати, и мы с тобой полетаем.
– Здорово. Но только, Майк… Если Большой Джим узнает, что ты взял меня на дело, он взорвется от негодования.
– Конечно, взорвется, – вздохнул я. – И этот взрыв станет кульминационным моментом моей трудовой недели.