– А как долго ты можешь следить за ним, пока батарея совсем не сдохнет?

– От шести до восьми часов активного слежения, прежде чем сигнал перейдет на режим слабой пульсации. Тогда сигнал станет появляться каждые пятнадцать минут в течение пяти часов.

Я обдумал ситуацию. Мне нужно только продержаться ночь, будучи уверенным, что Мэгги и Хейли в безопасности.

– Фокус в том, что когда он на режиме слабой пульсации, то начинает пищать, – продолжил Валенсуэла. – Тогда можно слышать, как объект приближается. Либо он сам устанет от писка и подзарядит батарею.

Или опять выкинет тот самый трюк в стиле Гудини, подумал я.

– Ладно. Ты еще говорил мне, что существуют другие сигналы, которые ты мог бы встроить в программу слежения.

– Да.

– Можешь так настроить ее, чтобы поступал сигнал, если он приблизится к определенной цели?

– Да, это как в случае с человеком, покушающимся на растление малолетних: можно настроить так, чтобы сигнал тревоги подавался, когда субъект, например, подходит к школе. Это должна быть фиксированная цель.

– Ясно.

Я продиктовал ему адрес квартиры на Диккенс-стрит в Шерман-Оукс, где жили Мэгги и моя дочь.

– Если он окажется в радиусе десяти кварталов от того места, перезвони мне. Не важно, в какое время. В любое. Это и есть моя просьба об одолжении.

– Что это за место?

– Дом, где живет моя дочь.

Последовало долгое молчание, прежде чем Валенсуэла произнес:

– С Мэгги? Думаешь, этот тип решит туда отправиться?

– Не знаю. Надеюсь, что, пока у него на ноге следящее устройство, он не станет дурить.

– Ладно, Мик. Считай, что сделано.

– Спасибо, Вэл. Звони мне на домашний. Мой сотовый скончался.

Я дал ему номер, и на какой-то момент замолчал, спрашивая себя, что еще могу сказать, чтобы реабилитироваться перед ним за свое предательство два дня назад. Потом решил оставить все как есть. Необходимо сосредоточиться на опасности.