Алан нанес удар без предупреждения. Выпустив правый костыль, он размахнулся и со всей яростью, на какую был способен, вмазал кулаком в самый центр этой побагровевшей физиономии. Месяцы гимнастики на руках не прошли даром: нос Уитекера хряснул под его кулаком, продюсер зашатался и, закрыв лицо ладонями, опрокинулся навзничь.

Но от удара такой силы Алан тоже не удержал равновесия. Опора выскользнула из-под мышки, и он повалился прямо на своего противника. Пытаясь встать, он думал, что теперь торопиться некуда: вряд ли Уитекер скоро очухается. Но продюсер оказался крепким орешком. Несмотря на сломанный нос, ярость придала ему сил, и он отпихнул Алана так, что тот отлетел и упал на спину. А Уитекер, помогая себе руками, встал на четвереньки, подполз к нему, навалился сверху и схватил за горло.

Алан почувствовал на лице его дыхание и горячие капли крови, падавшие из разбитого носа.

– Ну, погоди, тварь безногая, ты у меня забудешь, какой ты герой!

Из дальнего далека доносились крики Суон:

– Саймон! Саймон, хватит! Отпусти его.

Алан хватал ртом воздух, понимая, что сейчас отключится. Нечеловеческим усилием он высвободил руку, поднес ее к носу продюсера и, зажав кровавое месиво средним и указательным пальцами, сильно дернул сначала вправо, потом влево. Видимо, от сломанного носового хряща уже ничего не осталось, поскольку нападавший с воплем отшатнулся и выпустил его.

Шатаясь, Уитекер поднялся на ноги. Кровь хлестала из носа, заливая ему рубашку; взгляд у него был мутный от боли. Но Алан по себе знал, что нет более сильного наркоза, чем ярость. Продюсер огляделся и тут же нашел то, что искал: стоявшую на столе бутылку виски. Он схватил ее за горлышко и разбил о столешницу. Под звон стекла во все стороны брызнула пахучая жидкость. Алан увидел, как Уитекер подступает к нему с отбитым горлышком, грозно поблескивающим в руке.

– Все, гад, тебе конец!

Но его продвижение остановил хладнокровный голос от двери:

– Советую вам остановиться, сэр. Иначе у вас во лбу появится отверстие чуть пошире того горлышка, что вы держите в руке.

Алан повернул голову и увидел на пороге тезку с нацеленным прямо в лоб Уитекеру пистолетом сорок пятого калибра; марку он разглядеть так и не смог. Продюсер поглядел в черное дуло и, видимо, решил не упорствовать.

Разжав пальцы, он выпустил обломок бутылки.

– Ну что ж, твое счастье. Помощь подоспела. Но дело этим не кончится, не надейся.

Сверкая глазами, Суон подскочила к нему.

– Ошибаешься, Саймон. Этим дело и кончится. Во всех смыслах. Ты ударил женщину и инвалида, героя войны. Если журналисты узнают о том, что здесь было, против тебя ополчится вся Америка. А я выступлю свидетелем на суде. Поэтому лучше помалкивай и благодари Бога, что так легко отделался. – Она опустилась на колени перед Аланом, который уже сел на пол, подтянувшись на руках. – Ну как ты?