– Никаких проблем.

Келси вернулась в контору Джека, когда он стоял у бутыли с охлажденной питьевой водой. Она сказала, будто забыла что-то в своем письменном столе, но Джек решил проводить Келси до ее автомобиля, догадываясь, что на уме у нее нечто более серьезное. Они стояли на краю тротуара между машиной Келси и темным оливковым деревом, которое росло в квадратном гнезде, пробитом в асфальте в декоративных целях.

– Тебя не удивляет, что я пришла сегодня в офис с намерением очистить свой рабочий стол?

– Никто тебя не увольнял.

– Никто не просил меня остаться.

Несмотря на то, что решение Джека не было осознанным, он не мог отрицать справедливости сделанного ею вывода.

– Мне жаль, – сказала Келси, – что своим поведением в суде я поставила тебя в неудобное положение в конце слушания. Это было не очень профессионально.

– Понимаю.

– Правда понимаешь? Или только говоришь так?

– Думаю, дело принимает совсем уж дурацкий оборот.

– Дурацкий? Джек, какой-то негодяй на пути из библиотеки домой приставил мне к лицу револьвер и угрожал утопить моего сына. Сегодня твой клиент схватил меня и продемонстрировал, как размозжит мне голову. Я не виню тебя ни за то, ни за другое, но вот какая штука: я все еще думаю, что во мне есть нечто такое, что может оправдать меня в твоих глазах.

– Я не пытаюсь заставить тебя думать таким образом.

Ее тон стал мягче, но выражение лица оставалось печальным.

– Я хочу, чтобы мы перешагнули через это, через эту неловкость, возникшую в наших отношениях с тех пор, как журналистка позвонила мне насчет Татума.

– Хотелось бы, чтобы этого не было, но я не могу делать вид, будто ничего не произошло.

– Она взяла меня хитростью, и я совершила ошибку.

– Из-за такой ошибки наш клиент мог бы попасть в тюрьму.

– Туда, где ему, похоже, и следует находиться.

– Дело далеко не в этом.

– Я знаю, что допустила ошибку. Я же сказала, что сожалею об этом.