– Как считаете, что это? – спросил Джино.

– Черт его знает, – ответил Харлей. – Какая-то черно-белая хренотень. По-моему, люди.

– Бельевые прищепки, – с полной уверенностью заявил Родраннер.

– Нет, – дружелюбно возразил Джино. – Наверняка люди. Ноги видишь? Вон те жирные пятна внизу – ноги. Вдобавок для чего какому-нибудь абстракционисту рисовать прищепки? Они и без того абстрактные, правда?

Харлей допил остатки шампанского прямо из бутылки.

– Верно подмечено, детектив.

– Еще надо подумать, – заметил Родраннер слегка заплетавшимся языком. – Может, современное искусство вообще сплошной мусор. Художники просто ляпают краски на холст в надежде, что сильно умные критики увидят что-нибудь глубокое.

– И я тоже так думаю, – согласился Харлей, к которому подскочила сногсшибательная блондинка в облегающем темном платье и тронула за плечо.

– Ваша работа?

Харлей изо всех сил старался не разевать рот.

– Э-э-э… нет.

– А… – Она растерянно огляделась, подыскивая убедительное оправдание своей явной ошибки.

– Э-э-э… впечатляет, правда? – быстро добавил Харлей.

Родраннер с Джино притворились, будто не слышат обмена репликами, но коварно усмехались.

– О! По-моему, невероятно! – вновь оживилась блондинка. – Автор жутко талантливый, кто бы он ни был. Что вы об этом скажете?

Харлей покачнулся на сбитых каблуках мотоциклетных сапог.

– Я бы сказал, потрясающее воплощение современной дихотомии между гомогенностью и глобальной диверсификацией.

Стоявший с ним рядом Родраннер согнулся, кашлянул в ладонь, заглушая смешок. Джино отвернулся.

Глаза блондинки восторженно вспыхнули.

– Совершенно верно. Контраст черного с белым…