После того как Мясник изложил свои соображения, Нико спросил, информировал ли он мистера Сабича о том, как, по его мнению, все было.

– О да, сэр. Десятого или одиннадцатого апреля мы с мистером Сабичем разговаривали на эту тему.

– Как он реагировал на вашу информацию?

– Он попытался переубедить меня, утверждал, что мисс Полимус умерла случайно, должно быть, во время извращенного полового акта, когда она разрешила себя связать.

– Что вы ему на это ответили?

– Я сказал, что это смехотворное объяснение.

– Продолжался ли ваш разговор с мистером Сабичем после того, как вы изложили ему свою версию случившегося?

– Да. Мистер Сабич страшно рассердился, стал угрожать мне. Сказал, что привлечет меня к ответственности за противодействие следствию. Он много чего говорил.

Сэнди и Джейми, между которыми я сижу, взирают на Кумачаи с олимпийским спокойствием. Я по-прежнему не догадываюсь, что они задумали.

Утром, когда я пришел в контору Стерна, Джейми с радостью объявил, что Мясник облажался.

– Облажался?

– Еще как! Я удивился, если бы речь шла о ком другом. Сказать?

Нет, вероятно, Сэнди прав. К черту подробности. Недаром говорят: меньше знаешь, лучше спишь.

– Не надо, – говорю я, – узнаю в суде.

Во время перерыва Джейми заметил, что накрылась карьера у бедного Кумачаи. К вечеру, мол, он сам это поймет.

– Док-тор Ку-ма-ча-и, – по складам произносит Сэнди. – Вы давали показания в качестве эксперта, так?

– Совершенно верно, сэр.

– Вы информировали нас о своих научных заслугах, так?

– Да, отвечал на вопросы такого рода.

– Вы сказали, что вам приходилось много раз выступать в суде.