– Стоять, – осадил его Федя. – Я – Борман.

– Ну вот, всегда так, – обиженно пробормотал Борман. – Как до настоящего дела доходит, сразу – «стоять»!

– Да ладно, какие твои годы, – успокоил несостоявшегося поединщика Вано. – Вы вот что, юнги – держитесь ко мне поближе. Так – на всякий случай.

– Думаешь, они поверят, что ты Борман? – усомнился я.

Коренастый, между тем, разделся до пояса и вышел на средину площадки, образованной линиями наших машин. Здоровый парень. Я сильно сомневаюсь, что такой тип когда-либо вообще садился за компьютер – и уж точно, он не торчит сутками в Интернете, выискивая «очаги русского сопротивления».

– Думаю, они и спрашивать не будут, – Федя ткнул пальцем во фланг вражьей колонны. – Иди туда, встань боком к фарам...

– Зачем?

– Ты должен опознать его.

– Вы че там, спать легли? – крикнул кто-то от вражьих машин. – Где Борман?

– Не понял?! – насторожился я. – Ты что, хочешь...

– Давай живее, без разговоров!

Я пожал плечами и пошел к левому флангу вражеских боевых порядков. Федя одновременно со мной двинулся к центру поля.

Топ-топ, топает малыш...

Куда он топает, этот долбанутый малыш-камикадзе?

Прямо в пасть врага.

Зачем?

Федя так сказал. Значит, это правильно. Надо топать.

Ноги ватные, мир привычно дал по тормозам, сердечко уже не скачет, как кролик, а ме-едленно так бухает изнутри, будто хочет проломить грудь и выйти на волю. Голоса врагов – исключительно басы, наверное, они раньше пели в хоре какой-нибудь тайной сатанинской церкви.

– Эй! Ты что, перебежчик?

– Типа – ренегат? К нам хочешь?