Он услышал беспокойный голос Кэрол:

— Тони! Тони, как ты?

Он попытался было перекатиться на спину, но руки его не слушались. И тогда Морган сам осторожно взял его за плечи и повернул к двери.

Петра вскочила на ноги, не в силах скрыть изумления при виде Кэрол и Марийке.

— Какого черты вы обе тут делаете? — спросила она, одновременно плача и смеясь.

Кэрол проигнорировала ее, бросившись к Тони, словно голубка к голубятне.

Гэндл встал у нее на пути.

— Старший инспектор Джордан? — спросил он неуверенно, беря ее за локоть.

— Убери от меня свои проклятые руки, — крикнула Кэрол, обходя его. Забыв о собственной боли, она встала на колени перед Тони и прижала его голову к своей груди.

— Прости меня, — сквозь душившие ее слезы проговорила она. — Пожалуйста, прости меня.

Тони не слышал ее. Он прижался к ней и больше не шевелился. Так прошло довольно много времени, когда они не видели и не слышали ничего из происходившего вокруг них. Приехали врачи и полицейские, заполнившие все пространство склада. А они все равно ни на кого не обращали внимания, пока голос Радецкого не возвысился над шумом.

— Сука, думаешь, ты победила? — Воцарилась тишина. — Пусть я сяду в тюрьму, но в сравнении с тобой я свободен. Зато ты никогда не освободишься от меня.

39

39

Петра тихонько вошла к себе в квартиру и, стараясь не шуметь, закрыла дверь. Дело шло к вечеру, однако ей не хотелось разбудить Тони, если ему все-таки удалось заснуть. По настойчивому настоянию Петры он обосновался у нее, пробыв в больнице всего одну ночь. Его оставили там, опасаясь последствий переохлаждения, а не из-за нанесенных ему побоев. Три треснувших ребра, два перебитых пальца, сломанная челюсть оказались недостаточным основанием для того, чтобы занимать больничную койку, о чем врач безапелляционно сообщил Петре, когда она попыталась возразить против чересчур скорой выписки.

— Наверно, ему понадобится восстановительная лицевая хирургия, однако с этим придется подождать, — сказал он.

И Петра привезла Тони к себе. Она не думала, что ему стоит оставаться наедине с самим собой, а он не захотел отправляться в Англию до ареста Вильгельма Альберта Манна. Теперь, когда его участие в расследовании перестало быть тайной, составленный им психологический портрет получили все немецкие полицейские, занимавшиеся серийным убийцей. Петра знала со слов Тони, что ему звонили полицейские Гейдельберга, Бремена и Кёльна, однако он почти ничего не рассказал о том, о чем они беседовали, разве что они серьезно отнеслись к полученному от него психологическому портрету. Он вообще говорил мало, лежал, молча уставясь в никуда и вряд ли даже осознавая присутствие Петры.