Манн издал звук, отдаленно похожий на смех:

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Тони сел в высокое кресло перед штурманским столом. Секрет того, чтобы заставить таких людей, как Манн, раскрыться, состоял в правильной оценке их ответов, их реакций и, соответственно, смене тактики. С ними бессмысленно заранее писать сценарий. Он уже сменил курс, и Тони тоже пора было это сделать. Теперь лучшее оружие — мягкие уговоры. Ему следовало изобразить, будто сказанное было само собой разумеющимся.

— Можете все отрицать. Но за вами следили. Когда вы завтра или послезавтра вечером покинете баржу, они будут у вас на хвосте. Вилли, вам больше не позволят никого убить. Послушайте меня, у вас всего два выхода. Или вы остановитесь сами, или вас поймают. В любом случае ваше послание не будет услышано.

На лице Манна не дрогнул ни один мускул. Он пристально смотрел на Тони и тяжело дышал, не открывая рта.

Тони с искренним участием подался вперед:

— Вот почему я нужен вам. Я единственный человек, который понял, что вы хотели сказать. Давайте. Откройтесь мне. Я вас услышу. Люди будут вам сочувствовать. Они поймут вас. Они придут в ужас от того, что случилось с вами и с вашим дедушкой. Любой цивилизованный человек придет в ужас. Психологов заставят ответить за содеянное. Пусть они не говорят, что перестали совершать тот ужас, который превратил в пытку ваше детство. Вы победите.

Манн отрицательно покачал головой.

— Я знаю, почему вы все это говорите, — мрачно произнес он.

Над его верхней губой блестел пот.

— Потому что это почти конец. Вы совершили ошибку, разве не так?

В глазах Манна появилось сомнение. Он отвернулся, закусив нижнюю губу. И Тони понял, что наконец-то начал брать верх.

— Мария Тереза Кальве стала вашей ошибкой. Вы дали им повод воспринимать вас как любого другого психопата, помешавшегося на сексе. Они не поймут вас, потому что недалеки и попросту глупы. Наверно, вы думаете, что у вас есть шанс объясниться в суде, но поверьте мне, суда может и не быть. После того что вы сделали с доктором Кальве, им не надо оправданий, чтобы пристрелить вас как собаку.

Манн вытер пот над верхней губой, наконец-то показав свою слабость.

— Почему вы так говорите со мной? — спросил он с мольбой в голосе, и Тони понял, что ему необходимо ответить.

— Потому что это моя работа — помогать людям, которые загоняют себя в угол. Большинство, глядя на таких, как вы, думает, будто вы плохие. Или больные. Что же касается меня, то я вижу перед собой обиженного человека. Мне не дано отвести обиду, но иногда я могу помочь людям жить с ней.