— Бери-бери, не стесняйся. Не пионер на утренней линейке.

— У меня нет для них подходящего портфеля, как у Гарика. Чтоб из крокодиловой кожи и с золотыми застежками.

— Он тебе ни к чему. Бери, — настаивала Юля. — Вы с Шурой мои родственники. К тому же вы столько претерпели из-за этих проклятых денег. Было бы несправедливо, если бы ты и Шура остались совсем без ничего.

— Ну, благодарю, — растроганно произнес я. — Ты мне прямо как мать родная. Разреши, впредь я буду тебя так и называть? Мама, мамочка.

— Ишь, чего удумал — мамочка! Нет, не хочу. Ты живо сядешь мне на шею. Попросишь кормить кашей с ложечки и петь на ночь колыбельные песни. Оставайся лучше моим двоюродным братом. Но, Володя, если тебе понадобятся еще деньги, обращайся. Как сумею, помогу. Приходи тогда с портфелем. Но небольшим.

— Черт побери, как хорошо иметь богатых родственников! Просто красота! — заметил я, взвешивая на каждой из ладоней по пачке долларов. Было самое подходящее время для того, чтобы сделать Юле ответный подарок. Но я его не сделал. Не стал дарить ей поношенные бюстгальтеры Татьяны. Смешно сказать, заробел. Мало ли какие теперь причуды могут возникнуть у разбогатевшей Юльки? Вдруг она возьмет и с помощью силикона увеличит объем своей груди? Тогда, естественно, эти изумительные бюстгальтеры будут ей не по размеру. Будут жать и стеснять.

— Строго по секрету: доллары-то не фальшивые? — вежливо осведомился я.

— Надеюсь, что настоящие, — ответила она и, озираясь по сторонам, шепотом спросила: — Кстати, знаешь, где отец хранил деньги?

— Откуда?

Юля еще раз подозрительно оглядела кухню, будто опасаясь, что кто-то может прятаться в духовке газовой плиты или камере холодильника. Но от личного их досмотра решила все-таки воздержаться.

— Не поверишь, Володя. Под барельефом Помойника на фасаде нашего магазина. Там оборудован хитроумный тайник, — чуть слышно произнесла она.

— Да ты что?! — воскликнул я.

— Тише! Не кричи! Не то об этом проведает весь наш поселок.

Ее шиканье заставило меня даже пригнуться.

Я вспомнил, что дядя питал удивительную слабость ко всякому роду тайникам. Один он устроил в своей квартире, второй — в сторожке на свалке, а третий, получается, — на фасаде магазина, под барельефом Помойника. Что ж, остроумно. Остроумно и логично. Но, без подсказки Юли, сам бы я никогда до этого не додумался.

— Только ты никому не говори, — попросила она.

— Я — могила.

— То, что нам требуется. Ведь его деньги лежат по-прежнему там. Представляешь, я до сих пор не знаю сколько точно. Но много. Я не успела еще посчитать. Сейчас о тайнике отца известно всего двоим: тебе и мне.