— Коробка передач держится куда лучше, чем я думал, — произнес он все так же резко.

Сара не ответила, ее взгляд оставался недвижим, несмотря на все изгибы дороги.

— Она нас еще до Монтаны довезет, — прибавил Ксандр.

Она взглянула на него, не меняя выражения лица.

* * *

Рассвет застал Сару за рулем, Ксандр, припав к окошку и уронив голову на мерно вздымавшуюся грудь, спал. Еще часа не прошло, как он, ни за что не желавший поддаваться усталости, позволил себя сменить. По ее настоянию. Это был единственный их разговор после Темпстена (никаких споров о Шентене или неизвестном мотоциклисте): миля за милей проносились в молчании, не считая быстрой смены за рулем на пустынном участке шоссе перед тем, как взять направление на Пенсильванию. Ксандр был прав. Кроме как в Монтану, податься им было некуда. Сенатор подтвердил все, что Стайн показал ей в досье комитета. Место обучения. Лагерь. Волчий Лог, штат Монтана.

Через Канаду было бы быстрее, зато опаснее. Пограничники. Вместо этого она отыскала шоссе номер 90, довела скорость до восьмидесяти и смотрела, как проносятся мимо Кливленд, Лейквуд и еще какие-то неведомые городки, не задерживаясь в памяти под светлеющим небом в пять часов утра. Теперь же, в получасе езды от Индианы, она заметила, что стрелка указателя топлива подозрительно жмется к нулю. Вздох облегчения. Нужно выпить кофе. А может, и немного поспать. Сон — существенное оружие. Без него все остальные не действуют.

Мелькнул знак: до следующей площадки отдыха одна миля. Сара перевела машину в крайний правый ряд. Оглянулась на Элисон: улыбка блуждала по лицу спящей.

* * *

Упершись головой в каменную стену, превозмогая боль в спине, от которой на мелкие неудобства не хотелось обращать внимание, Боб Стайн сидел в полнейшей темноте. Руки были прикованы к обеим сторонам кровати бог весть сколько часов, а то и дней назад: голова еще не отошла после наркотика, мысли путались, последствия наркотика оказались куда хуже, чем его воздействие. Тогда, по крайней мере, он был без сознания. Теперь же приходилось переносить всю мерзость возвращения к реальности.

Борясь с недомоганием, он принялся по фрагментам складывать эпизоды, которые привели его к нынешнему состоянию, самым ярким из последних была короткая перепалка с дежурным охранником в госдепе. После этого Стайну помнились только резкая боль в шее, за которой последовал укол в бок, мелькание огней, сирена, а потом тьма, в которую он провалился. Все эти ранние эпизоды восстановить было нетрудно. Дежурный кого-то предупредил, потом инъекция, поездка в машине, изображавшей карету «скорой помощи», и — вот это. Тревожило другое: более поздние провалы, а точнее, одна сплошная дыра в памяти. Сколько всего он им порассказал? Еще больше сбивало с толку, почему он все еще жив?