Она смешалась, поколебалась и ответила:
— Я хочу сказать, она теперь знает, что приходил сын.
— Ни черта она не знает.
Мой гнев поразил нас обоих. Я не хотел отыгрываться на медсестре, но она оказалась под рукой. Я взглянул на свою правую руку, которая так крепко сжала перила, что стала казаться прозрачной. Медсестра направилась в кухню. Я попросил:
— Позвоните мне, если будут изменения.
Я уже дошел до двери, когда женщина сказала:
— Я понимаю, вам тяжело видеть ее в таком состоянии.
Мне хотелось повернуться, послать ее с ее пониманием куда подальше, но я ограничился тем, что сказал:
— Тяжело? Правильно, именно так.
Надеюсь, я не слишком громко хлопнул дверью.
Я прошел по Колледж-роуд, чувствуя, что меня преследует тьма. Уверен, обернись я — она бы меня поглотила. Соблазн обнять тьму был велик. В моей голове все звучали и звучали слова, которые повторяют, ведя приговоренного на казнь: «Мертвец идет». Алкоголики живут каждым отдельным днем, ощущая неизбежность рока. Когда я добрался до Фейер-Грин, отходил автобус. Меня охватило непреодолимое желание оказаться в нем. Я уселся на парапет, подальше от всяческих искушений, планов и мечтаний. Никогда еще я не был так близок к тому, чтобы сдаться. Недалеко от меня сидел потрепанный пьяница. У ног его стояло с полдюжины пластиковых пакетов. Из одного из них он достал бутылку «Бакфаста» и поставил ее на голову. Я был совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, смотрел прямо на него. Он не замечал ни меня, ни кого-либо другого.
Он начал петь. Снова «Абба». Поверить невозможно.
«Фернандо».
Голос был чистым, на удивление хорошо поставленным. Я почувствовал слезы на глазах и выругал себя за излишнюю сентиментальность.
«Абба»!.. В смысле… А… да ладно.
* * *
* * *
Я буду писать, и я не стану лгать. Так что когда самодеятельные писатели советуют поискать в себе ребенка, я полагаю, они не имеют в виду меня. Андрея Дворкин. «Глубокая печаль»