— Да.

— И он приехал, потому что хотел, — теперь-то я все понимал, — нарыть на меня компромат.

Уэйн Стюбенс коснулся своего носа, потом указал на меня.

— И что он тебе пообещал?

— Его босс раньше был шишкой в ФБР. Он пообещал, что мне улучшат условия.

— Ты ему что-нибудь сказал?

— Нет. По двум причинам. Во-первых, его предложение — полнейшая чушь. Этот бывший феод ничего не сможет для меня сделать.

— А во-вторых?

Уэйн Стюбенс наклонился вперед. Убедился, что я смотрю ему в глаза.

— Я хочу, чтобы ты выслушал меня, Коуп. Хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно.

Я выдержал его взгляд.

— В жизни я сделал много плохого. Не буду вдаваться в подробности. Нет необходимости. Я допускал ошибки. Из-за них последние восемнадцать лет провел в этой чертовой дыре. Мое место не здесь. Действительно не здесь. Я не собираюсь говорить об Индиане или Виргинии. Люди, которые там умерли… я их не знал. Они были для меня незнакомцами.

Он замолчал, закрыл глаза. Широкое лицо блестело как навощенное. Он открыл глаза, убедился, что я по-прежнему смотрю на него. Я смотрел. Не отвел бы глаза, даже если бы хотел.

— Но — и это причина номер два, Коуп, — я понятия не имею, что произошло в том лесу двадцать лет назад. Потому что меня там не было. Я не знаю, что случилось с моими друзьями… не незнакомцами, Коуп, а с друзьями… Марго Грин, Дугом Биллингэмом, Джилом Пересом или твоей сестрой.

Мы помолчали.

— Ты не убивал тех мальчиков в Индиане и Виргинии? — спросил я.

— Ты бы поверил, скажи я «нет»?

— Улик хватало.

— Да, хватало.

— Но ты настаиваешь на своей невиновности?