– О нет, я представляю собой настоящую угрозу для тебя! Я намерена сделать так, чтобы ты сдох в тюрьме. И ты должен знать вот что: если ты убьешь меня сейчас – или до того, как я доберусь до Нового Орлеана, – кое-кто точно так же поступит с тобой.

Он выглядит скорее заинтересованным, нежели испуганным.

– Ты имеешь в виду детектива Ригана?

Я чувствую, как кровь отливает от лица.

В глазах его пляшут смешинки.

– Кэтрин, неужели ты всерьез полагаешь, что я не знаю, с кем ты встречаешься? Неужели ты надеешься, что он убьет меня из мести, если после этого фотографии, на которых вы с ним сношаетесь, как животные, будут отправлены его жене и детям?

Нет… он этого не сделает.

– Если этот фильм Малика, о котором ты говорила, и впрямь существует, то тебе лучше отыскать его для меня или уничтожить. Мне бы не хотелось дать тебе кое-что, что вызвало бы у тебя настоящую депрессию.

– О чем ты говоришь?

– О маленьких трагедиях жизни. – Он снова улыбается. – Ты ненавидишь меня за то, что я такой, какой есть, но однажды наступит день, когда ты возблагодаришь Господа за то, что в твоих жилах течет моя кровь. И что мои гены определяют твое будущее.

Когда я наконец вновь обретаю голос, то даже мне самой он кажется безжизненным.

– Ты ошибаешься. Я жалею о том, что вообще родилась на свет. Ты не знаешь этого… но я беременна. И теперь впервые с тех пор, как узнала это, я задумываюсь над тем, а стоит ли приносить этого ребенка в мир. Я чувствую себя грязной, зараженной. Как будто я никогда не смогу изгнать из себя твой яд.

Он опускает ружье и подходит ко мне на шаг. Глаза его сияют.

– Ты беременна?

– Да.

– Мальчик или девочка?

– Понятия не имею.

Он делает жест, как будто хочет взять меня за руку. Я отшатываюсь.

– Спокойнее, девочка. Кто отец?