Неожиданно в памяти юноши всплыл псалом, который он повторял каждый день, когда жил в монастыре. Вера, которая когда-то давала Джованни силы, иссякла, но все же знакомые слова сорвались с его губ — на греческом, ибо на этом языке он когда-то твердил их наизусть:

— «Из глубины взываю к тебе, Господи. Господи! Услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих. Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония — кто устоит? Но у Тебя есть прощение, да благоговеют пред Тобою. Надеюсь на Господа, надеется душа моя, на слово Его уповаю…»

— «Из глубины взываю к тебе, Господи.

Господи! Услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих.

Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония — кто устоит?

Но у Тебя есть прощение, да благоговеют пред Тобою.

Надеюсь на Господа, надеется душа моя, на слово Его уповаю…»

По щекам юноши потекли слезы, и он замолчал. Но у самого края помоста голос из толпы подхватил псалом и продолжил, тоже по-гречески:

— «…Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи — утра. Да уповает Израиль на Господа; ибо у Господа милость и многое у Него избавление. И он избавит Израиль от всех беззаконий его».[30]

— «…Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи — утра. Да уповает Израиль на Господа; ибо у Господа милость и многое у Него избавление. И он избавит Израиль от всех беззаконий его».^[30]

Джованни в изумлении посмотрел на толпу, чтобы разглядеть того, кто произнес эти слова. Голос был женским.

Джованни заметил несколько женщин, но все были в чадрах — закон запрещал им появляться на улице с открытым лицом. Джованни попытался заглянуть в их глаза. Глаза одной девушки — огромные, черные, миндалевидные, сияющие из-под голубого покрывала — поразили юношу своей красотой, одновременно целомудренной и страстной. Несколько секунд женщина выдерживала взгляд Джованни, затем опустила голову и ушла.

Это происшествие пролило бальзам на душу Джованни. Было ясно, что кто-то разделяет его печаль. Но кто? Какая арабка знает псалмы наизусть, к тому же на греческом языке? Эта загадка чуть отвлекла Джованни от горестных раздумий, но ненадолго — до начала ужасного наказания оставался всего лишь час.

Вскоре, как было заведено, на площадь привели сотни узников той тюрьмы, где до побега держали Джованни. Публичные экзекуции использовали в назидание другим невольникам, чтобы отбить охоту бежать. Джованни поискал взглядом Жоржа, и ему показалось, что он видит друга в толпе. Правда, юноша не мог бы сказать с точностью, что это точно он. По крайней мере, они снова встретятся с Жоржем в тюрьме, подумал Джованни, — пусть слабое, но утешение.