Воорт берет ее руку в свою, и Камилла охотно подчиняется, позволяет ему повернуть на запад, куда она, вероятно, и сама хотела бы пойти, — к реке и к прошлому.

— Это не действует, Воорт.

Сердце словно куда-то проваливается, ток крови замедляется. В желудке что-то болезненно сжимается.

— Я на время сняла квартиру в Трибека, — говорит Камилла. — На новой работе у меня будет удлиненный рабочий день.

Будто она уехала из его дома из-за новой работы.

— Я хочу объясниться, Камилла.

— Да ладно. Люди меняются. Ты. Я. Иногда мне кажется, что проблемы возникают не из-за самих перемен, а из-за отказа признать, что ты уже не прежний.

— Мне хотелось бы, чтобы ты передумала.

Голос Воорта, кажется, идет откуда-то изнутри, с трудом протискивается сквозь гортань. Словам, рвущимся наружу, приходится рассекать сухожилия и кости. Он не знает, можно ли что-то исправить. Не знает, захочет ли она действительно услышать то, что он скажет. Не знает, имеет ли это хоть какое-то значение. Знает только, что слишком долго вел себя как эгоист.

Хотя, как бы ни сложилось у них с Камиллой, Воорт понимает, что есть только один-единственный способ изгнать Бока.

— Камилла, — говорит он, — мне надо кое-что тебе рассказать. О том, что произошло. Ты должна это знать.

Пауза. Спокойное лицо.

И слова: «Хорошо. Я слушаю».