Все заметили произошедшую в нем перемену. Грин стал дружелюбным, общительным, вежливым. Не счел за труд запомнить имена поваров и раздатчиков. Они поначалу сторонились его, но с помощью песни Грин смог завоевать их доверие. Какое-то время спустя песня звучала в нем день и ночь, и по телу разливалось блаженство. Он надеялся, что состояние это будет длиться, длиться и длиться.

Его последний день во "Дворце" поначалу не предвещал ничего необычного. Во время ленча Грин мыл посуду, потом на какое-то время заменил раздатчика, чтобы тот мог перекусить. К музыкальному автомату подойти еще не успел, но это его не волновало. Все шло как по писаному. Одна из официанток прошла мимо, сказала, что ей нравится его улыбка, и потом он подумал, что девушка очень даже ничего. "Пожалуй, надо пригласить ее на свидание, — мелькнула мысль. — Или просто поболтать с ней. Отчего бы не поболтать?"

И тут из музыкального автомата внезапно зазвучала песня Грина. Совпадение удивило и порадовало его.

— Господи, — прошептал он себе под нос, вытирая грязной тряпкой прилавок. — До чего же хорошо. До чего же все хорошо.

А потом он услышал голос, неприятный, пронзительный голос, накладывающийся на песню, как скрип вилки по тарелке. Это какая-то ошибка, поначалу подумал он, что-то с динамиками или антенной. На песню наложилась какая-то другая мелодия. Он с нетерпением ждал, когда же все придет в норму, молил Бога, чтобы все пришло в норму, молил, чтобы осталась одна его песня в ее тайном великолепии…

Но увидел его, Дейва, сына Розмана, который стоял у музыкального автомата с пригоршней четвертаков, покачивая бедрами в такт музыке. И пел.

Злость начала подниматься в Грине, злость, тут же сменившаяся ужасом. Придурок портил песню, его песню, но самое страшное заключалось в другом: с губ Дейва слетали не слова песни, а секреты, доступные только Грину, секреты, которые теперь слышали все. Выходит, придурок тоже их знал.

У Грина поплыло перед глазами, ноги уже не держали его. Пробормотав Розману, что ему нехорошо, Грин, волоча ноги, вышел из ресторана под жаркое, клонящееся к западу солнце. Он видел лицо Дейва, его идиотскую улыбку. Вроде бы он произносил слова песни, но вместе с ними с его губ срывались и секреты. Грин оперся о капот своего автомобиля, уставившись в пыль и гравий стоянки, его вырвало. Лицо дружелюбной официантки превратилось в злобную маску, надежды на нормальную жизнь утонули в потоке блевотины, выплеснувшейся из рта.

Он сел за руль, завел двигатель, умчался прочь, до самой ночи ездил неведомо где. Почему в этот раз не сработало, сверлила голову мысль, почему никогда не срабатывает? Время текло незаметно, он пытался вернуть себе песню, пытался убедить себя, что ничего он не потерял, что ему лишь приснился дурной сон. И еще не оставил этих попыток, когда увидел Дейва, идущего от ресторана домой.