Послать отряд «Б», оставив в засаде группу «А». Принести в жертву «Б» и атаковать сзади. Еще одна засада.

Коури приехал сам, чтобы лично прикончить Уилли — живого свидетеля. Сначала Уилли, а потом Эйми. Убил ли он ее — и Берта — сначала? Я не слышал стрельбы, пока тащил Уилли, но зажигательные бомбы и взрывы керосина могли заглушить выстрелы.

Еще пять шагов, и я остановился.

Пришло время сделать выбор, но ни один из вариантов не сулил мне ничего хорошего.

Лишь «севилью» с четырьмя проколотыми колесами, открытым капотом и исчезнувшей крышкой распределителя зажигания. И еще две пары глубоких следов шин — по которым не раз прошлись люди, — из чего я сделал вывод, что обе машины уехали.

До ближайшего дома нужно было пройти по дороге четверть мили. Я едва различал его желтые окна.

Моя одежда была покрыта грязью и залита кровью, левая сторона лица расцарапана, обожженная рука сильно болела. Я не сомневался, что, увидев меня, любой немедленно позвонит в полицию.

Меня такой вариант развития событий вполне устраивал.

Я почти добрался до дома, когда со стороны шоссе номер сто пятьдесят, послышался шум приближающегося автомобиля. Машина была довольно близко, но шла с выключенными фарами.

Я бросился к кустам и присел на корточки за зарослями папоротников. Мощный черный микроавтобус пронесся мимо, но притормозил, подъезжая к владениям Уилли и Эйми.

Машина остановилась. Потом проехала вперед еще двадцать футов и вновь остановилась.

Из нее вышел мужчина. Большой, очень большой.

Затем другой, немного пониже. Он подал знак, оба вытащили оружие и торопливо зашагали к дому.

Остался ли кто-нибудь за рулем? Тонированные стекла не позволяли ничего разглядеть. Теперь я понимал, что обращаться к соседям нельзя: Коури без малейших колебаний застрелил Уилли. Да, курок спустил Коури, но именно я стал для Уилли ангелом смерти. Нельзя втягивать в эту историю невинных людей, которые могут пострадать.

Сидя на корточках, я ждал. Попытался проверить время, но стекло часов разбилось, а стрелки выпали.

Я считал секунды. Когда добрался до трех тысяч двухсот, высокие парни вернулись.

— Черт! — сказал тот, что пониже. — Проклятие! Я встал и крикнул:

— Майло, не стреляй в меня.