ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ИЗЛОЖЕНИЕ ТЕМЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИЗЛОЖЕНИЕ ТЕМЫ
В основе любой фуги лежит единственная, неизменно преобразуемая тема: толстый том Музыкальных идей, которые все извлечены из одной Идеи!
2. ЛЕТИСИЯ
2. ЛЕТИСИЯ
Летисия внимательно оглядела себя в зеркале. Оно отражало очаровательную девушку с прекрасной фигурой, приятным лицом с тонким ртом и темными глазами. Ее черные волосы — от итальянской родни — благодаря тщательному уходу ниспадали на плечи красиво. Летисия склонила голову направо, чтобы посмотреть на себя с другой точки. «Можешь идти, старушка! Но, смотри, не расслабляйся!» — подумала она и улыбнулась той своей сокрушительной улыбкой, столь коварной у других женщин, к которой она из христианского милосердия прибегала лишь изредка.
Дочь лионского банкира и венецианской принцессы, она унаследовала от отца чувство своей незаурядности и равнодушие, а от матери — отсутствие предрассудков и страстность.
Джованна Форцца вскоре после своего замужества выказала желание покинуть Лион, где ее супруг Жорж Пикар-Даван управлял банком, носящим его имя, и вернуться в Венецию. Мсье Пикар-Даван, сославшись на то, что ему трудно будет управлять банком из-за границы, эмигрировать отказался. Привязанность к лагуне, к Морской таможне, к площади Сан-Марко — ко всему вместе — была настолько сильной, что принцесса покинула мужа. Ему удалось оставить маленькую Летисию у себя, но при условии, поставленном матерью, что девочка будет носить фамилию Форцца.
Летисия надела длинное темно-синее платье, затянутое в талии, белоснежный воротник которого отлично подчеркивал черноту ее волос. «Вечер с Лиссаком, старушка, — это не шуточки». Она сдвинула китайскую ширму, прошла через свою «творческую мастерскую» к старинному «Бёзендорферу»,[10] единственному черному элементу, которому дозволено было наряду с ее волосами выделяться на сочетании пастельных и тусклого белого цветов.
Сев за пианино, Летисия начала играть Итальянский концерт Баха, играть немного в более быстром темпе, чем указано в партитуре. Не прерывая игры, она обвела взглядом свое жилище. Американская кухня была в образцовом порядке; в гостиной с глубокими белыми кожаными диванами и длинным низким японским столом царил художественный беспорядок, как раз в меру; книги начинали переполнять сделанные на заказ шкафы, но ведь такова судьба всех настоящих библиотек. «Ночную зону» скрывали две китайские ширмы. И лишь один «рабочий» угол оставлял желать лучшего — около пианино стояли чертежный кульман, на котором лежал большой лист нотной бумаги, и широкий письменный стол в стиле Людовика XVI с партитурами, книгами о композиторах и музыковедческими трудами.