Затем их устроили в личном салоне месье Бека, отделанном кожей и деревянными панелями. Напитки подали сразу после взлета. И тут им предложили не дешевое пойло, обычное для рейсовых самолетов, а большой выбор изысканных напитков.

— Выпейте со мной, Кшиштоф, — предложил Ари, пробежав карту вин.

— Сожалею, но я никогда не пью на работе.

— Шутите? Нам лететь почти три часа. Это приказ!

Улыбаясь, телохранитель пожал плечами:

— Ну, если только приказ…

— Какой сорт виски вы предпочитаете, господа?

— Шотландский односолодовый, — ответил Ари, не задумываясь.

— У нас есть «Гленморандж» восемнадцатилетней выдержки. Сложный вкус с пряными нотками, богатый букет. Любимое виски месье Бека…

В глазах аналитика вспыхнул огонек.

— Отлично!

Стюарт деликатно удалился и тут же вернулся с двумя сухими виски, возле каждого из которых стоял стакан воды.

— Круто. Круче, чем в самолетах СООНО, — фыркнул Кшиштоф, когда они остались одни.

— Да уж… Порой мне кажется, что я выбрал не ту профессию.

Они чокнулись и потягивали виски, пока самолет несся на северо-восток Франции.

Наступило молчание. Ари прислонился к иллюминатору, любуясь голубоватыми лунными бликами на поверхности облаков. Сколько ни шути с Залевски, а тревога, от которой стоит комок в горле с тех пор, как исчезла Лола, все не проходит. Он летит в Италию, потому что сейчас самое главное — остановить убийцу, пока не поздно. Но Лола не в Портосере, а где-то здесь, под облачным океаном… Вот уже два дня, как ее похитили, и Ари даже представить себе не может, что она делает в эту минуту. Каково ей сейчас? В каких условиях ее содержат?

Маккензи вздрогнул. Всякий раз, пытаясь представить себе, о чем думает его возлюбленная, что она испытывает, он ощущал внезапное головокружение. В него словно втыкали нож. Сердце щемило, как бывает, когда вспоминаешь о чем-то тягостном. Ведь это он во всем виноват! И пока он не в силах ничего исправить!

— Вы не будете возражать, если я выключу свет, Кшиштоф? Хорошо бы вздремнуть часок-другой до посадки, — сказал Ари, ставя пустой бокал на столик.

— Нет, нисколько. Я, пожалуй, тоже посплю.

Ари благодарно кивнул, выключил потолочные светильники и расположился в просторном кресле поудобнее. Он попытался уснуть под убаюкивающее урчание моторов и вибрацию самолета. Через два часа, когда самолет пошел на посадку, Ари так и не знал, заснул он или просто задремал. Он не мог сказать, приснилось ему то, что он недавно видел, или померещилось. Во всяком случае, он нисколько не отдохнул, голова по-прежнему была тяжелой.