— Теперь я вообще ничего не понимаю, — произнес Бродка, нарушая тишину. — Это что, простое совпадение: инициалы моей матери на могильной плите, даты ее жизни? Но зачем они стерли надпись, когда мои вопросы показались им чересчур надоедливыми? Или в могиле действительно лежит какой-то богатый немец? Признаться, я не могу себе представить, чтобы моя мать оставила Церкви такую огромную сумму. Разве что… — Он замолчал.

— Разве что…

— Разве что деньги принадлежат тому странному агентству недвижимости «Pro Curia», с которым имела дело моя мать. Но если это часть наследства, то я должен был знать об этом!

Спустя какое-то время Жюльетт спросила:

— Бродка, ты, кажется, когда-то упоминал в связи со своим наследством репортера «Ньюс», который разоблачил махинации этого агентства недвижимости, а потом внезапно исчез.

— Да. Эту историю рассказал мне Дорн. Давно уже. Тогда я еще не знал, что меня ожидает.

— Ты помнишь, как его звали?

— Того репортера?

— Да.

— Бюлов… или как-то так. А почему ты спрашиваешь? — Бродка вернулся к столу.

Жюльетт протянула ему газету.

— А не могли его звать Зюдов? Андреас фон Зюдов?

Бродка разглядывал подпись под заголовком.

— Черт возьми! Именно так его и звали!

Из выходных данных газеты он узнал номер «Мессаггеро», подошел к телефону и позвонил, но ему ответил приветливый женский голос, сообщивший, что Зюдов будет в редакции не раньше десяти. Бродка оставил свой номер телефона, сказал, что речь идет о заметке по поводу могилы на Кампо Санто Тевтонико, и попросил перезвонить.

Не прошло и десяти минут, как позвонил фон Зюдов. Бродка заявил, что готов помочь ему в разрешении данного вопроса. Интересно ли это репортеру?

Сначала Андреас фон Зюдов повел себя очень сдержанно, однако, узнав, что Бродка лично замешан в этом деле и что ему известно его имя по статье в «Ньюс», в нем взыграл журналистский интерес. После паузы фон Зюдов спросил Бродку, не сможет ли тот срочно приехать в Рим — но, по возможности, один. Казалось, Зюдов не доверял никому.

Они договорились встретиться в двенадцать часов в «Нино», на Виа Боргонья, 11, неподалеку от Испанской лестницы, где обычно предпочитали встречаться журналисты и киношники и где подавали лучшие бифштексы по-флорентийски. Зюдов сказал, что на нем будут джинсы и синий блейзер.

Прежде чем уехать, Бродка поцеловал Жюльетт, но в мыслях был уже не с ней. Она разочарованно посмотрела вслед машине, скрывшейся за поворотом. Уже много недель они просто жили рядом — без секса, без искры, без волнения, которое придавало остроту их отношениям на протяжении нескольких лет. Собственно говоря, теперь их связывали только обстоятельства. Они были командой, но отнюдь не парой.