– Мне не следовало так говорить. Это было сказано по оплошности.

– По оплошности? А вы не рассказывали инспектору Монку довольно складную историю о сенсационности кассеты Лауры Чейз, о вашем интересе к этической проблеме купли и продажи чужих секретов?

Мария выпрямилась в своем кресле.

– Я говорила правду, – спокойно произнесла она. – Только не сказала инспектору Монку, что среди секретов, которые Марк Ренсом сделал предметом купли-продажи, был и мой. Поскольку, как я уже говорила, мне было очень стыдно.

И снова Шарп несколько замешкалась, но тут же нашла новое направление атаки.

– Диалог с мистером Ренсомом – вашего сочинения? Якобы он говорил вам, что правда важнее врачебной тайны и всяких нежностей и для живых, и для мертвых?

Мария холодно взглянула на нее.

– Он на самом деле говорил это. Лаура Чейз была мертва. Я – жива. – Она помолчала. – Марк Ренсом собирался использовать секрет Лауры Чейз, чтобы заработать деньги, а мой менял на половой акт.

Шарп энергично кивнула.

– Что вы имели в виду, когда сказали инспектору Монку, что с удивлением обнаружили Марка Ренсома одного? Говорили вы так?

– Да. Говорила. – Мария помолчала. – Как я и сказала, я не ожидала шантажа.

– Не ожидали, поскольку, как вы говорили инспектору Монку, рассчитывали, что Марк Ренсом пригласит журналиста?

– Да.

– А вот это уже была не оплошность, так ведь? Это просто ложь. – Шарп выдержала паузу. – Ложь, придуманная для того, чтобы скрыть истинную причину вашего прихода.

Судья Мастерс повернулась к Марии, ждала ее ответа.

– Я не знаю, почему я так сказала, – ответила Мария. – Наверное, потому, что была испугана и в смятении.

– Но вы ведь на самом деле не ожидали встретить там других журналистов?

– Нет, не ожидала. – Мария снова помолчала. – Но и не шла с целью убить Марка Ренсома.

Шарп обернулась к судье:

– Заявляю, что последняя фраза не является ответом на вопрос.