– Я не видел Доналда уже почти тринадцать лет. А вы видели. Но когда я с ним общался, в те давние времена, все дело было в его приятеле, в Маккернане. Я уверен, что именно Маккернан был лидером, именно он все это затеял.

– Тюрьма меняет людей, – заметила Пам. – И не всегда так, как нам хотелось бы. Иногда она их просто ломает, иногда всего лишь делает их еще более закоренелыми преступниками. Может, Доналд просто повзрослел, пока тянул свой срок. Может, ему больше и не нужен никто вроде Маккернана.

К тому времени, когда Элдер вернулся назад, было обнаружено место, где прятали Эмму Харрисон.

Какой-то безработный кровельщик первым наткнулся на розовую сандалию с единственным кожаным ремешком и слегка изношенными подошвой и каблуком. Она валялась в густых зарослях чертополоха в южном конце пустоши, которую использовали под пастбище: солнце высветило ее как раз в тот момент, когда поисковик-доброволец медленно шел через поле, из его правой части в левую, опустив голову чуть не к самой земле. Несмотря на резкий прилив адреналина, вызванный находкой, он достаточно хорошо знал правила – видимо, насмотрелся полицейских телесериалов, – чтобы хватать находку и вертеть в руках, стирая любые отпечатки, которые могли на ней оказаться. Вместо этого он отметил место находки, положив рядом свой рюкзак, и поспешил навстречу ближайшему полицейскому в форме, юному констеблю из Оллертона, который брел в рубашке с короткими рукавами, подставив шею и уши солнцу, от чего они уже приобрели красный цвет.

Потом надо было быстро решить не очень приятную задачу – провести опознание, которое подтвердило, что сандалия действительно принадлежала Эмме – эту пару она купила в начале весны.

Проведенная на карте линия, соединившая обе находки, кардиган и сандалию, определила направление дальнейших поисков. Дорожка, ведущая через следующую пустошь, спускалась в конце концов вниз, к хилому ручью, текущему вдоль живой изгороди; через пятьдесят метров изгородь внезапно обрывалась, упершись в забор, по большей части упавший и поломанный. Заросшая дорога вела далее к тому, что когда-то было фермой, маленьким клочком обрабатываемой земли. Фермерский дом был давно заколочен, позднее его подожгли, и теперь он представлял собой мешанину из почерневших бревен и осыпающейся кирпичной кладки. Один из двух сараев сохранился, дверь его была заперта на висячий замок, взломать который не составило труда. От наполнявшей помещение вони глаза сразу заслезились и легкие сдавило в судорожном кашле. Кровь, рвотные массы, человеческий кал. Полицейский сначала испуганно решил, что куча, лежавшая у дальней стены, может оказаться мертвым телом, но это была солома в остатках мешковины, пересыпанная золой. На подпорке крыши болтался обрывок цепи, с самой крыши свисала какая-то веревка. В углу, отброшенный за ненадобностью, свернутый в клубок и также весь перемазанный кровью, валялся узкий топик Эммы.