Чем дольше полиции удастся держать в секрете от средств массовой информации данные о том, что она разыскивает Адама Кича, тем выше, по мнению детективов, были их шансы задержать его до того, как он найдет себе еще одну жертву.
41
41
Это была уже вторая ночь, которую Шейн и Эйнджел провели, ночуя прямо на земле, на этот раз у задних дверей в торговую галерею недалеко от центра городка Кру, подстелив под себя старые газеты для защиты от холода, укрывшись своими пальто и тесно прижавшись друг к другу, чтобы сохранить остатки тепла, – погода еще благоприятствовала им, не опускаясь до единичных значений термометра. На завтрак выпили молока и поели хлеба из того, что разносчик рано утром оставил возле одного из кафе выше по улице. Эйнджел коротко обстригла волосы, почти так же коротко, как у Шейна.
Большую часть вчерашнего дня она просидела, скрестив ноги, возле вокзала Кру с открытой картонной коробкой с надписью «Я голодная и бездомная. Пожалуйста, помогите!». Все, что она собрала, было два фунта и пятьдесят пять центов одними монетами, а также использованный железнодорожный билет – кто-то так пошутил. Один раз, когда она выпрашивала сигарету, мужчина в хорошо сидящем костюме с улыбкой протянул ей почти целую пачку; какая-то женщина отдала ей половину сандвича с сыром и салатом, а юноша не старше шестнадцати-семнадцати лет принес из вокзального буфета большой стакан кофе и вручил его ей с торжественным поклоном. Служащие вокзала все время бросали на нее сердитые взгляды, но все же не прогнали.
К концу дня Шейн куда-то ушел один и возвратился через пару часов с почти пятьюдесятью фунтами разными мелкими купюрами.
– Ты где это взял, Шейн? Столько денег?
– Какая разница?
– Скажи!
– Тебе не нужно это знать.
Когда она наконец набралась смелости, чтобы спросить его об Эмме Харрисон, он ответил то же самое. Но когда они улеглись на ночлег возле дверей торговой галереи, когда прижались друг к другу, когда она уже ощущала его теплое дыхание у себя на щеке и шее, он сказал:
– Эта девушка, я никогда в жизни к ней не прикасался. Даже и не знаю, кто она такая. Все, что там пишут в газетах, это ложь. – Его рука скользнула ей под мышку и тронула грудь. – Ты мне веришь?
– Да, – ответила Эйнджел. – Конечно, верю. – Она отчаянно хотела, чтобы это было правдой.
Через несколько минут она почувствовала, как его тело, прижавшееся к ней, расслабилось, и поняла, что он заснул.
За день до этого Эйнджел побывала возле дома, где когда-то жила ее приемная мать – Ева Брэнском, единственная, кого она действительно полюбила и даже называла мамой, – но обнаружила, что та куда-то переехала. Женщина, открывшая ей дверь, сначала разговаривала сердито и раздраженно, словно Эйнджел намеревалась разыграть спектакль, чтоб выманить у нее денег на какую-нибудь благотворительную акцию, но потом успокоилась, когда Эйнджел рассказала ей – не правду, конечно, вернее, не всю правду, но достаточно, чтобы вызвать сочувствие. Она даже пригласила девушку зайти, угостила чаем с бисквитами, добавив в чай немного бурбона, и записала ей на клочке бумаги новый адрес Евы, правда, не будучи до конца уверенной в номере дома, но насчет улицы вроде бы помнила точно.