– Она тебе никакая не мама, чтоб ей провалиться! И никогда тебе мамой не была!

– Ты же знаешь, что я имею в виду.

– Она нас заложить хотела!

– Шейн, ты же мог ее убить!

– Так ей и надо, мать ее!

Эйнджел выплеснула на землю остатки чая из стаканчика и пошла прочь; он за ней на этот раз не последовал. Мимо них, по ту сторону живой изгороди из боярышника, пролетали машины, не так уж много. Погода явно менялась, на западе сгущались облака, температура падала.

Шейн посмотрел на Эйнджел – она стояла, опустив голову, там, где начинался луг и росла трава, волосы такие короткие, что едва шевелятся под ветром. У него что-то перевернулось внутри, захотелось пойти туда, где она стоит, обнять ее, сказать, что все будет хорошо, но вместо этого он остался стоять где стоял.

Медленно подъехал грузовик с прицепом, на котором стояли шесть новеньких автомобилей «шкода-фабия» – синие, красные и зеленые, все сверкающие. Водитель, спрыгнув на землю, уставился на Эйнджел, а она на него. Полчасика с ним прямо в кабине, и она заработает полсотни фунтов, может, даже больше. Деньги, вот что им нужно; то немногое, что у них было, уйдет очень быстро.

Эйнджел пришло в голову, что им надо ехать в Лондон – там легче затеряться, так она сказала. Но Маккернан всегда утверждал, что Лондон вечно битком набит всякими неудачниками, черными и пидорами, и Шейн полагал, что он, вероятно, прав. Всякие беженцы – афганцы или кто-то еще, африканцы, иракцы и прочие в том же роде… Уэльс, вот куда им надо двигаться. На попутных, автостопом. Там их точно никто не найдет. Он всегда хотел туда уехать.

Словно решившись на что-то, Эйнджел повернулась и пошла назад к нему, вымученно улыбаясь.

– Я проголодалась, – сказала она, подойдя. – А ты чего-нибудь хочешь?

– Нет, мне и так хорошо.

– Пойду куплю гамбургер.

– Я у тебя немного откушу.

– А говоришь, не хочешь. – Она поцеловала его в угол рта.

Мясо в булочке было серое, и его было мало, и Эйнджел намазала гамбургер кетчупом и потом еще горчицей. Когда Шейн откусил кусок, на щеку ему брызнуло красным и желтым, а когда он попытался стереть это, то лишь вымазал себе ладонь; Эйнджел засмеялась и потребовала гамбургер обратно, а Шейн притворился, что запустит им в нее, но потом все же вручил его ей, почти изящным жестом. «Все у нас будет в порядке, – подумала Эйнджел, – все образуется, и мы всегда будем вместе». Она верила в это целую минуту, может, даже две. В прошлую ночь она пару раз пробовала завести разговор о том, что Шейну хорошо бы пойти в полицию, сдаться, но добилась лишь того, что он разозлился и сказал, что она спятила.