Глупая фантазия. Мать уже легла, но из-под двери спальни пробивался свет. Нормальный человек, подумалось Саре, сейчас распахнул бы дверь, сунул голову в комнату, сказал бы что-нибудь веселое, приятное, спросил бы о чем-нибудь или даже подошел бы к женщине, лежащей в постели с книжкой, и поцеловал бы ее. Она бы и рада была совершить этот обряд, но не могла. Постояла с минуту под дверью, колеблясь, сознавая свою полную некомпетентность в столь простом, детском деле, и наконец, крикнув «Спокойной ночи», скрылась в своей комнате.

Психологи говорят, что для ребенка лучше выбирать в качестве образца родителя одного с ним пола, но они с Хоуп воспитывались на примере отца и теперь не могли, да и не хотели, избавиться от этой «модели поведения». Как же несчастен был бедный папочка, думала Сара, укладываясь в кровать. При жизни отца она и не задумывалась над тем, счастлив он или нет, знала только, что он ее отец, иногда напоминала себе, как ей повезло с ним, таким умным, талантливым, вызывающим всеобщее восхищение, и при этом — таким добрым, щедрым и любящим.

А он носил в душе этот ужас. О, почему он ничего мне не говорил? Когда мы с Хоуп выросли, почему он не поделился с нами? Мы бы его утешили, помогли примириться с жизнью, ведь мы так его любили!

На следующий день заняться было нечем. Если бы Сара предусмотрела пустой день, она бы не поехала домой, а остановилась в гостинице в Плимуте. Для прогулки было слишком холодно, а на встречу с друзьями она собиралась лишь вечером. Кабинет отца пуст, выпотрошен, мучительно находиться в нем. Ей вспомнилась одна из любимых цитат отца: «Увы, уныла плоть, а книги все прочитаны». Книг нет, но вечером плоть Сары не будет уныла, невзирая на мороз, невзирая на все ее недоумения и переживания.

Возникшая близость с матерью вновь ослабла. Сара перестала ее целовать — наверное, навсегда. Какое бы бремя ни нес по жизни отец, мать обязана была разделить его, но — Сара тому свидетель — она этого не сделала. Она предоставила мужа его горю и одиночеству и, как героиня романа «Впроголодь», следовала собственным мелочным и эгоистичным интересам.

За ночь сердце дочери ожесточилось против Урсулы, и теперь она с удивлением и даже отвращением вспоминала, как накануне вечером, когда ехала домой через болота, размышляла, не познакомить ли мать с одиноким вдовцом Стефаном. Как-никак, брат ее покойного мужа. Правда, не так давно брак между ними считался бы противозаконным, словно кровосмешение.

Но теперь Сара молчала. Ей нечего сказать матери. Во второй половине дня произошла маленькая неожиданность: позвонила Викки, смущенная, несколько напуганная. Сказала, что Адам Фоли приехал на выходные и собирается встретиться с ними в пабе, а она не знает, как это воспримет Сара, ведь Адам почему-то держится с ней так враждебно, так грубо, он опять отравит Саре вечер, и потому Викки (тут ее голос окреп и зазвенел негодованием) вполне готова позвонить Адаму и сказать, что его никто не ждет.