Следующий день — сплошные приготовления. Нелли отдал распоряжение взять напрокат катер с воздушным двигателем, который должен довезти нас через Глейды к той заброшенной пристани. Я звоню Сатерленду и выясняю то, что мне уже и так понятно. Телефонные переговоры Фрэнка показывают, что он звонил на тот же автоответчик, что и Эдди, контролируя весь процесс за три тысячи миль оттуда.

Дальше все ограничивается простым силовым решением. Мы с Нелли не хотим с этим парнем рисковать. Он может оказаться крупнее нас и сильнее. Кроме того, мы знаем, что он умеет работать со взрывчаткой. Поэтому нам требуется численное превосходство.

— Я взял двух парней, — сообщает мне Нелли. — Пара солдат, и они совершенно чистые.

— Хорошо, — говорю я. — Чем больше, тем лучше.

— Они горячим товаром пакуются.

— Пистолетами?

Нелли кивает.

— И мы тоже должны.

От одной этой мысли во рту у меня появляется скверный привкус. Пистолета я не касался со времен той возни с прогрессистами на Гавайях, но даже тогда обезьянье оружие восторга у меня не вызывало. Оно пахнет сильнее всего — резким металлическим запахом, острым и болезненным.

— К черту, — говорю я. — Это обезьянья работа.

— Понимаю. Но мы оба знаем, что народ Талларико не колеблется, прежде чем выпустить в воздух пулю-другую.

— И все же…

Хагстрем подходит ко мне поближе, поднимает руку и оттягивает шапку густых волос у себя на голове. Там, прямо посреди лба, есть сморщенный шрам — и Нелли, похоже, мне на него указывает.

— Видишь? — спрашивает он, и я киваю. — Вот что бывает, когда дело доходит до обезьяньего оружия, а ты как следует о себе не заботишься.

— В тебя… в тебя стреляли?

— Бригада млекопитающих, — объясняет Нелли, опуская волосы на место. — Когда мы только-только сюда добрались, начали поднимать голову. Вышла маленькая война, ничего серьезного, но я был у них в списке. Выходил из своего же собственного клуба, а они решили взять меня издалека, и на расстоянии сотни футов у меня не было способа как-то защититься. Только один выстрел и требуется — пуля пробила и личину, и чешуйки — пошла прямиком в мозг.

— Но ты выжил.

— Череп у меня толстый. — Нелли смеется, стуча себя кулаком по башке. — Пуля по-прежнему там — где-то в кости. Чешуйки над ней зажили, и мне пришлось соответственно перешивать личину.

— А что, доктора не могут ее вынуть? — спрашиваю я.

— Могут. Ну пуля — и шрам — это что-то вроде каждодневного напоминания. Я не могу рисковать, сталкиваясь с врагами, которые ведут себя как млекопитающие. Когти так далеко не режут. А пистолеты запросто бьют.