— Я могу продырявить ему башку, — сказал Уилсон. — Честное слово, могу.
— Нет, — угрюмо отрезал Сантомассимо. — Она с ним. Я пойду один.
Сантомассимо быстро поднялся по лестнице. Железная дверь была чуть приоткрыта, он осторожно вытянул шею и заглянул в щель. Он увидел, как Крис, сжимая в одной руке нож, а другой обхватив Кей за шею, навалился вместе с ней на перила металлической ограды. Сантомассимо прижался животом к холодным ступеням и медленно, стараясь не шуметь, начал поднимать револьвер. Крис приставил лезвие ножа к горлу Кей. Они боролись, и голова Кей то и дело закрывала Криса. Стрелять было слишком рискованно. Сквозь свист холодного ветра до Сантомассимо долетели обрывки разговора. Он не мог понять, то ли Кей просто тянет время, то ли происходит что-то еще.
— Ты что, не согласна, что Хичкок предпочел бы именно такой финал? — кричал Крис.
— Погиб убийца, Крис! — кричала в ответ Кей.
— Фальшь! Фальшь!
— Нет, он погиб заслуженно! Он был шпионом! Убийцей! Человеком, лишенным совести!
— Злодеи получают по заслугам, а влюбленные под фанфары отправляются на супружеское ложе! Это фальшь! Так не бывает!
Сантомассимо подтянулся немного выше. Кей отклонилась назад, опираясь на тонкие перила, открывая голову Криса, но тот дернул ее к себе и вновь оказался прикрыт.
— Чем тебе не нравятся счастливые финалы? — выкрикнула Кей.
— Они неправдоподобны! Жизнь дерьмо, и она заканчивается дерьмом!
— Если бы Кэри Грант был убит «кукурузником», то фильма бы просто не было.
— Это ничего не доказывает!
— Хичкок всегда оправдывал ожидания зрителей!
— Хичкок сворачивал им мозги набекрень, заставляя принять то, что сам ненавидел!
— Люди нуждаются…
— Даже по телевидению он всякий раз принужденно извинялся за то, что убийце удалось осуществить задуманное.
— Это был его стиль…
Неожиданно Крис идеально сымитировал ленивый и зловещий говор Альфреда Хичкока — говор кокни,198 со свойственной им манерой растягивать слова:
— «Позже убийца был пойман ретивым полицейским, недавно закончившим академию…» Все это так, пустое, всего лишь пища для ума, и Хич знал это!