Сутки спустя. Штат Делавэр.

Средневековый, с высокими башнями французский замок-крепость в глубине густого ухоженного леса. Тишина. Покой.

Гостиная…

Кабинет…

Господин с довольными, но придирчивыми глазами…

Сейчас он… заинтересован.

— Сэр Маккинрой, вы бы мне удружили несколько фотографий этих монахов и воспитанников. В них иного глубокого и именно человеческого. Знаете, когда встречаю или читаю о таких людях, мне спокойнее за человечество. Все же мы страшная цивилизация. Фантасты придумывают о далеких мирах, катаклизмах, а мы наяву мудрим о способах самоуничтожения. И все это как-то само собой разумеющееся. Вам не становится хоть иногда страшно за род человеческий?

— Становится, сэр. Поимев дело с такими любителями огня, как Динстон, не на шутку тревожишься.

— Что Динстон? Солдафон, не допущенный к штабу. А то ведь есть и повыше, куда влиятельнее его, даже в наших сферах, которые, кроме, как голой атаки, ничего искуснее не разумеют. И это люди с изысканнейшим образованием. Дико и грустно. А по ночам ужас пробирает, когда подумаешь, что наши коллеги решатся на глобальную войну. Неужели пресыщение должно привести к голоду? Голоду в умах, настроению к жизни? Как все глупо кругом. И это джентльмены, которым за восемьдесят, которые просто обязаны в свои годы мыслить критериями жизни. Ничего не хочу, хочу, чтобы только род человеческий продолжался вечно.

Маккинрой тактично помалкивал. Скоро лиричный монолог девяностолетнего джентльмена иссяк, и он, разглядывая золотой подсвечник, неторопливо спросил:

— Ну, а как ваши прямые дела, юноша, вы ведь так еще любите хвататься за все сразу. Вам еще нет пятидесяти. Мальчишка.

Маккинрой сдержанно улыбнулся.

— Налажены устойчивые контакты с «Зеленым кругом», «Синими фонарями», некоторыми филиалами самой «Триады». О финансовом могуществе синдикатов судить трудно: слишком скромничают они в своих возможностях. Достаточно скрытны. Впрочем, как и все банки.

— За контакт вас можно похвалить. А монахи на контакт не идут?

— Это боевые секты. Если даже что-то и пройдет с ними, то не скоро. Среди них очень много просто мудрецов. Обмануть не удастся. Они выдержаны и неторопливы. Время у них есть. Они долго живут и собираются жить еще дольше.

— Это ужо для меня интересно. Сколько они живут?

— Как я вам уже рассказал, Патриарх Фу Цинь погиб в потасовке с хунвейбинами. И то от огнестрельного ранения. Ему было сто лет. Многим, насколько я знаю, из других монастырей за сто двадцать, за сто тридцать. Бодрые, жнзнедеятельные личности. Даосы вообще только и размышляют, как о продлении жизни человека. Они и анатомы прекрасные, и психологи великолепные.