Сейчас силы уже вернулись ко мне. Я могу спокойно, без пробуждений, проспать шесть часов подряд. Кошмары уже не мучают, и по утрам я чаще просыпаюсь с ощущением надежды. Правда, если Ричарда нет, я сплю по-прежнему плохо. Когда в октябре он в очередной раз уехал в Саудовскую Аравию, я пошла в ближайший зоомагазин и купила собаку. Джиффа. Родословная его неизвестна, и вообще я никогда не думала, что приобрету такую собаку – большую и мохнатую, без устали таскающую грязь в комнаты. Но Джифф привязался ко мне почти до самозабвения. Когда дома нет Морланда, он лежит на кровати у меня в ногах, такой теплый и шерстяной.

В начале сентября я наконец выехала из Пеннигейта. Арендовала небольшой коттедж в десяти милях в сторону от побережья в маленьком поселке, где до тебя никому нет дела. Дом требует покраски. В рамах – щели, и Ричарду пришлось забивать их ватой и оклеивать клейкой лентой, чтобы не сквозило. Но в целом в этом жилище есть свое очарование. И в камине отличная тяга. Когда мы с Морландом лежим в нашей спальне на втором этаже, то часто слышим какое-то шуршание на чердаке. Ричард неодобрительно говорит о наличии в доме грызунов, а я нахожу даже забавным делить жилище с местными мышами. Дом наш стоит в поселке несколько на отшибе, и это меня вполне устраивает, поскольку я до сих пор боюсь журналистов и нервничаю, если кто-то заглядывает через забор в наш двор.

Молли рассказала мне, что пресса довольно долго и активно мусолила версию об убийстве Гарри. Статьи по этому поводу появились практически во всех английских газетах. О ходе расследования регулярно сообщало телевидение. В самом начале подъездной дороги к Пеннигейту разбили лагерь несколько фотокорреспондентов, которые время от времени направляли свои объективы на мой дом. Меня замучили телефонные звонки. Журналисты, судя по всему, нашли контакт и с полицией. Во всяком случае, при наших с Леонардом первых визитах к Доусону возле полицейского управления, как правило, дежурило четыре-пять фотографов.

Слава Богу, этот массовый интерес прессы длился недолго. Вскоре журналисты перестали охотиться за мной. Только один из них, работавший, как я позже узнала, внештатно в бульварной газетенке, последовал за мной в новый поселок и регулярно появлялся на горизонте. На губах у него всегда блуждала плотоядная ухмылка, воротничок рубашки был засален, а видавшая виды шляпа – изрядно помята. Мы с Морландом прозвали его «Букмекер». Однажды этот писака попробовал заговорить со мной в магазине и нарвался на решительную отповедь со стороны Ричарда. Случай этот был мне неприятен. Меньше всего я хотела, чтобы газеты подхватили историю о вдовушке, быстро утешившейся с новым любовником. Но Морланд, видимо, серьезно испугал этого горе-журналиста, потому что в его газете тогда так ничего и не появилось.