Пару секунд престарелый хиппи смотрел на меня абсолютно бессмысленным взглядом, затем посмотрел на расчеты перед своим носом и затем сделал то, что многие мужчины считают необходимым сделать, когда ими овладевает нервозность: он запустил правую руку в карман брюк, чтобы незаметно почесать интимное место.

— Что это значит? Какая решетка? — в этот момент я, наконец, поверил Эду, что он не может держаться на ногах. В противном случае он должен был бы одним прыжком очутиться возле стола и вырвать расчеты у меня из рук, если бы мог. Но он только, изумленно глядя на меня, протянул руку за бумагами. Юдифь отдала ему их, и он начал недоверчиво просматривать их, и при этом в нем, очевидно, нарастала злоба. — Да это…

— Это счет за покушение на наше убийство, — пояснил я, стараясь говорить спокойно. Мой собственный гнев не становился меньше. Собственно говоря, мне просто повезло, что тогда за рулем этого «лэндровера» сидел не я, а он, а тот факт, что Эд остался жив, мог объясняться лишь одним обстоятельством — что его ангел-хранитель просто трудоголик, да еще имеющий в своем распоряжении целую армию всегда готовых прийти на помощь крылатых товарищей.

— Да, я… нет, — ответил Карл, избегая смотреть на меня и на Эда.

— Да что это значит? — сердито спросил я, схватил его за плечи, резко развернул к себе, чтобы потрясти его как следует за воротник его смехотворной рубашки с рюшами, так как он все еще ничего вразумительного не ответил: — Так да или нет?

— Да, черт возьми, я знал об этом! — прорычал Карл, грубо оттолкнул меня в сторону, отошел на шаг назад и занял борцовскую позицию, широко расставив ноги, чтобы иметь устойчивость, если я снова на него наброшусь.

Честно говоря, я уже был близок к этому, но Юдифь решительным и спокойным жестом положила мне руку на плечо и покачала головой.

— Дай ему хотя бы объясниться, прежде чем ты порвешь его на куски.

Ее доводы были не слишком убедительны, чтобы я усмирил свои деструктивные порывы, однако в прикосновении ее руки было что-то успокаивающее. В последнее время после дискуссии насчет возможного убийцы Стефана она избегала со мной телесного контакта и даже почти не смотрела мне в глаза, поэтому этот скромный жест доставил мне настоящее удовольствие. Не хочу сказать, что недоверие и антипатия с ее стороны ранили меня больше, нежели со стороны всех остальных, из-за того, что я влюблен или что-то в этом роде. Но и то и другое больно ранили мое самолюбие. Я всегда исходил из того, что вовсе не всегда любовь является предпосылкой к хорошему сексу, а нужно как минимум известное доверие между партнерами. И то обстоятельство, что спустя весьма короткое время после нашего маленького приключения она могла подозревать меня в убийстве, ранило меня глубже, чем я мог сам предполагать.