— Элен права, — Юдифь выпрямилась и покачала головой. — Все-таки именно вы привезли нас в эту проклятую крепость.

— Прежде всего, вас привела сюда ваша алчность, — сухо ответил хозяин гостиницы.

Элен только открыла рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла, не говоря ни слова, и начала собирать с пола чертежи и складывать их в черную папку.

Вероятно, она знала, что все мы втайне сознаем, но никто не отваживается высказать.

Карл был прав. В конце концов, каждый из нас по отдельности находился здесь, так как надеялся унаследовать состояние человека, которого он даже не знал при жизни, о чьем существовании он даже не имел ни малейшего понятия. Лишь наша алчность привела нас сюда, а, возможно, заведет и дальше. Я искоса, незаметно посмотрел на полненькую, пожалуй, вовсе не привлекательную Юдифь. В надежде на получение нескольких миллионов мы, не задумываясь, кинулись в объятия друг друга и честно постарались как можно скорее зачать наследника, который требовался нам для того, чтобы мы могли наследовать состояние Зэнгера. Каждый из нас проституировал под предлогом настоящей симпатии или, как минимум, сексуальной потребности.

И мне, как минимум, это доставляло даже удовольствие.

Перспектива во второй раз спуститься в затхлый подвал вовсе меня не привлекала. И, тем не менее, я не выразил никакого протеста, когда Карл открыл массивную дверь внизу большой лестницы и щелкнул электрическим выключателем. Уходящие вниз узкие каменные ступени осветились равномерным желтым светом примерно полудюжины электрических ламп. В сущности, мне объективно нечего было возразить против плана спуститься в лабиринт профессора Зэнгера. Это был единственный шанс выбраться отсюда еще сегодня ночью, и я ничего на свете же желал так страстно, как этого.

В идеале мне хотелось бы в этой ситуации взять кого-либо за руку, якобы для того, чтобы защитить его, желательно, чтобы это была Юдифь. Когда я спускался по ступеням вниз, осторожно ощупывая их ногами, вслед за Карлом и тремя женщинами, я сам ощущал такую же сильную потребность в защищенности и безопасности, как маленькая трехлетняя девочка. А Юдифь, когда мы дошли до конца коридора, поспешными шагами прошмыгнула мимо меня вслед за Марией и Элен, чтобы избежать телесного сближения со мной, так мне, по крайней мере, показалось. И хотя на короткое время на кухне она позабыла о своей антипатии ко мне, сейчас она, совершенно очевидно, вернулась и больно ранила меня, как и тогда, когда я ее ощутил впервые. Я мог бы простить ей здоровый скепсис и известную долю недоверия, так как, если судить объективно, любой из нас с равной долей вероятности мог оказаться убийцей Стефана. Но между тем Юдифь обращалась со мной едва ли не как с насильником или как с презренной тварью, с которой вообще лучше не разговаривать и близости с которое надо избегать, как только возможно.